Потом темнота слегка расступилась — и перед глазами Мати возникли три прохода. Воздух стал темно-синим.
«Я уже бывал здесь раньше», — подумал Мати.
Полусон был обширным, возможно, даже бесконечным, и Мати гадал, как он умудрился вернуться к этому разветвлению дорог, даже не пытаясь это сделать. Что все это значило? Каждый из проходов как будто тянулся к нему, манил, и Мати напрягся: ему хотелось пойти сразу в трех направлениях.
«Мати? — позвал его голос из левого прохода. — Мати?»
Мати сдержал дыхание. Он знал этот голос — он всем сердцем тосковал по нему.
«Амма?» — откликнулся он.
Он ощущал ее присутствие, она плыла где-то перед ним, у кончиков усов… И Мати уловил слабый запах некошеной травы, аромат сосен и кедров, плодородной земли и жасмина… Он услышал голоса птиц и шум ветра, шелестящего листвой, тихо гудящего, почти мурлыкающего…
«Амма, где ты?»
«Мати?»
Это был уже не голос матери, и прозвучал он наверху.
Мати почувствовал, что взлетает из лабиринтов Фьянея, поднимается обратно в мир яви. Он сопротивлялся, цеплялся за полусон, впивался когтями в его прозрачные стены…
«Амма, где ты?» — звал он, пытаясь вернуться к левому проходу, из которого звал его голос матери.
— Мати, проснись! Мати!
Он открыл глаза.
Над ним стоял Домино.
— Ты меня напугал! — сообщил черно-белый. — Я не мог тебя растолкать. Что тебе снилось?
Тигровый тяжело сглотнул. Горло у него сжалось от нахлынувшей печали. Он попытался отогнать воспоминания о матери. Но ему казалось, что он снова потерял ее, навсегда.
Что же такое этот Фьяней?
Другой мир, другая реальность. Мир духов, мир шестого чувства.
И уже не в первый раз он задумался о том, могут ли быть реальными образы Фьянея, или это просто работа его собственного воображения? Были ли они посланием? Или предостережением? Мати сел и посмотрел через плечо Домино; подушечки его лап потеплели. Солнце ярко светило над головами, но вдали, на востоке, пульсировало пятно тьмы, как некая черная звезда.
Домино с тревогой наблюдал за ним.
Мати вздохнул:
— Да, я был далеко, это верно. Но это не было сном.
И вновь кошки бежали вдоль берега реки, Мати шел первым, и сразу за ним — Пангур. Ветер шевелил их шерстку и волновал поверхность воды. Длинные тени собирались над молчаливой рекой и ветхими строениями на другой ее стороне.
Трильон подобралась ближе к вожаку:
— Я знаю, что мы должны идти… что нельзя слишком долго оставаться на одном месте. Но кошки не могут брести день и ночь. Нам следует решить, как лучше сберечь силы. И если для нас безопаснее под покровом тьмы, то давай поменьше двигаться днем.
