…В первом часу ночи Владимир Ильич увидел свет в комнате Надежды Константиновны. Он вошел и остановился в недоумении: весь стол Надежды Константиновны был завален газетными вырезками. Глаза ее слипались от усталости.
— Не сердись, Володя, аудиенция у Веры затянулась. Возвратилась поздно, а тут еще тысяча дел.
Владимир Ильич положил руку на плечо жены:
— Разреши, я тебе помогу.
— Нет, нет, ни в коем случае! Кроме меня, никто не разберется в этом пасьянсе… Ты маму видел?
— Честно говоря, мне тоже пришлось кое-куда заехать. Пол-Парижа исколесил.
Надежда Константиновна с упреком взглянула на него.
— Но к Елизавете Васильевне все-таки забежал на минутку. От цветов — в восторге! Совсем, говорит, такие, как в России. Очень растрогалась. И хоть я чертовски торопился, успела спросить, есть ли для нее работа.
— Не забыл про листовки?
— Не забыл. Только Елизавете Васильевне нездоровится последние дни, ты видишь. Пришлось сказать, что на этот раз листовки совершенно несрочные. Можно позже зашить их в подкладки. Вот о чем я попросил ее позаботиться безотлагательно, так это о ее дочери — не щадит себя ни капельки, не желает хотя бы элементарно выспаться.
— И что же мама?
— Сказала, что с тобой надо бороться.
— Так и сказала?
— Да. Если, дескать, застанете Надю за столом ночью, тут же зовите меня.
— Самое время пойти и позвать.
— Как раз это я и собираюсь сделать. Причем немедленно.
— Идти, так уж вместе! Мама ведь не одну меня осуждает за ночные бдения.
— Значит, идем и жалуемся друг на друга? Превосходно! Но может, лучше отложим до утра? Дадим человеку отдохнуть?
— Верно, жалобу отложим. Но дело я должна сделать, как хочешь… Ой, смотри-ка, мама лампу забыла опять погасить. Когда-нибудь у нас будет пожар!..
Вдвоем они направились к Елизавете Васильевне. Из-за неплотно притворенной двери ее комнатки вырывался зеленоватый свет, образуя узкую тропинку в передней. По этой тропинке они подошли еле слышно и замерли на пороге.
Елизавета Васильевна, ссутулившись, сидела у стола и работала. Перед ней лежало несколько пиджаков, от одного из которых как раз в этот момент отпарывалась подкладка. Ножницы в руках Елизаветы Васильевны ходили быстро, ловко.
Рядом с настольной лампой на скатерти веером расстилались «совершенно несрочные» листовки Ленина.
У ромашек, стоявших тут же в фарфоровой, подаренной Владимиром Ильичем вазе, были широко раскрыты желтые немигающие глаза…
