Сразу же после получения известия о тверском мятеже Узбек вызвал к себе в Сарай всех подвластных русских князей. Тон ханских грамот, писанных по-русски, был столь грозен, что ослушаться никто не посмел. И суздальский, и ростовский, и муромский, и галицкий — управители наибольших княжеств — не считая мелкоты, вроде князей вандбольских или шилишпанских, пряча под высокими шапками вставшие от ужаса волосы и написав духовные завещания, тронулись в неблизкий путь. Явился пред великим ханом и московский владетель, предварительно убедившись, что первый гнев Узбека прошел и опасность попасть под горячую руку ему не угрожает. Не явились только двое: Александр Тверской — понятно почему, и Иван Рязанский, по неясной причине.
— Ну, с Рязанью потом разберемся, — буркнул великий хан, принимая Ивана Даниловича в розовом зимнем дворце, дивном творении дамасских мастеров, взмывающем к небу ажурными башнями. Большую часть года ханская ставка колесила по всем степям Золотой орды от Крыма до Балхаша. Тем не менее отыскать в степном море хана с его двором и, главное, с многочисленными чиновниками, цепко державшими в своих руках нити управления огромным государством, было проще простого. Достаточно было спросить любого из встречных кочевников. «Хан Узбек?» — владелец стада или пастух изображал на обветренном задубелом лице приторную улыбку, долго кланялся в сторону предполагаемого местопребывания земного солнца и давал исчерпывающе точный ответ: «Восемь дней в эту сторону ехать, две реки переехать, потом, однако, назад два дня воротиться…» — «А ворочаться-то зачем?» — «Степь большая, вы, урусы, обязательно проскочите!» И верно, не мазали русские редко.
Только осенью хан оседал в своей столице. Ну, тут все ясно. Доскакал до Нижнего города, уселся в струг и — плыви. А коли зимой — дуй на санках прямо по льду. Вот тебе и Сарай-Берке, вот и хан великий.
— Собирай войско, князь, — говорил Узбек допущенному лицезреть его царскую особу. Ханские жены, непременно присутствовавшие на этих приёмах, сидели на подушках подле властелина, поблескивали чёрными жгучими очами на занавешенных по-мусульмански лицах и ревниво глядели на подарки, подносимые каждой из них княжескими слугами. Сам князь до блеска натирал коленями узорный пол тронной палаты перед великим ханом.
— На второе полнолуние мои темники будут Тверь воевать, наказывать неверного слугу нашего Александра, — продолжал хан, — так что не опоздай с помощью.
