Люка кивнул:
– Да, она же новая. Несколько лет не издавали – всё спорили, его ли это рукопись. Роман превосходен, я получил колоссальное удовольствие.
– Чем всё закончится? Я только начал.
Архитектор возмущенно вскинул брови:
– Вам же неинтересно будет читать! Впрочем, дело ваше. Финал вполне классический и счастливый, хотя сюжет в некоторых местах трагичный. К концу автор всё сгладил, и справедливость восторжествовала.
– Счастливый? – у Поля отвисла бы челюсть, если б не маска Брэда.
Боннар был озадачен. Счастливый финал? В его истории? Это невозможно!
– Вы надолго к Ви? – выдернул его из раздумий Люка.
– Я прохожу лечение. Мое лицо изуродовано, поэтому я вынужден носить маску. Пока не знаю, долго ли задержусь в гостях у Адама, – честно ответил Боннар.
Люка, как любой итальянец, был душевно отзывчивым, особенно если дело касалось мужчины с внешностью Брэда.
– Что случилось? Можете мне доверять. Я – близкий друг, практически член семьи. Я был на их свадьбе! Кстати, вы тоже там были?
– Я как раз был прикован к постели после страшной аварии в США.
Люка закрыл рот рукой и выпучил и без того большие глаза:
– Хотя нет, не рассказывайте! Не выношу таких историй!
Полю же, напротив, захотелось в очередной раз поведать об автомобильной катастрофе во всех подробностях:
– Я так давно одинок. Кроме племянника, совсем никого не осталось. Да и общаться мы стали недавно. Был у нас один неприятный момент… Но мы справились! Адам, конечно, не рассказывал вам. Мы оба не любим об этом вспоминать, даже специально договорились забыть о дрянной истории и начать нашу дружбу с чистого листа. Но эти годы одиночества. Знаете, Люка, так тяжело, когда нет родственной души. – Поль получал наслаждение, наблюдая, как филигранно Мензони реагировал на каждую волнующую подробность.
«Как прав был дед. Словом можно играть не менее изящно, чем на флейте».
– С трудом и болью вспоминаю те дни, Люка. Наверное, вам меня сложно понять. И конечно, не стану шокировать вас пускай не самой веселой, зато крайне интригующей историей.
– Поль, вы так много пережили.
«За последние двести лет», – мысленно уточнил Боннар.
– Эта история сильно изменила мою жизнь, сделала меня совсем другим. Иногда я думаю, что если бы не случившееся, я бы никогда не обрел радость общения со своей семьей, не понял бы сущности душевных отношений, отклика чуткой человеческой души. Такой, как у вас, например. Раньше всё это было для меня лишь словами, за которыми ничего не стояло.
