— Расскажи ему про проект «Костыль».
— А? — смешался Леонард. — Я думал, его больше заинтересует «Ди-Слам».
— Это проект «Плутон», что ли? — спросил я.
Я увлекался безумными проектами времён холодной войны и слышал про эту атомную крылатую ракету из шестидесятых. Она пришлась бы по душе разве только доктору Стрейнджлаву.
— Именно, — кивнул Джим. — Но «Плутон» не очень интересен, разве что тебе нужен источник питания для зонда, который будет исследовать атмосферу Юпитера годами на одной заправке. «Костыль» же…
— «Костыль» — проект ЦРУ.
Леонард допил коктейль, звякнул бокалом о стойку, привлекая внимание, и поймал мой взгляд. Вздохнув, я махнул бармену.
— И вы рассказываете о нём мне? Я иностранец, на минуточку.
Любопытство любопытством, но гостить в США лишние несколько лет из-за того, что кто-то не удержал язык за зубами…
— А-а, всё это быльём поросло, — отмахнулся Джим. — Мы говорим о проектах семидесятых. В девяностые холодная война кончилась и их рассекретили.
— ЦРУ занималось ракетостроением?! — вырвалось у меня.
— По-своему. — Прибыла новая порция напитков. Леонард осторожно пригубил. — Джим, как там зовут твоего друга-писателя? Того, который из Калифорнии?..
— Ларри. Ларри Нивен. «Любой реактивный двигатель — оружие, эффективность которого пропорциональна эффективности двигателя». Ты об этом его изречении?
— Да, именно. Ларри попал в точку. Проект «Костыль» предусматривал создание высокоэффективного двигателя, который решили подарить вероятному противнику.
— Что-что?
Результат непроизвольного орошения назальных пазух лаймовой «маргаритой» описать нелегко, и я не стану даже пытаться. На себе не экспериментируйте.
Когда я перестал корчиться, Леонард продолжил.
— Идея довольно проста. В сороковых и пятидесятых мы пробовали в качестве топливных компонентов всякую гадость, пока не остановились, в шестидесятых, на горстке чуть менее убойных веществ — жидком кислороде, жидком водороде, керосине и порошкообразном алюминии. Конечно, не без исключений: к примеру, «Титан» летал на тетраоксиде диазота и смеси гидразина с несимметричным диметилгидразином. Гидразин взрывается, ядовит, он коррозионный агент. Неспроста затюканные экологами АООС слабаки из НАСА от него отказались. Тетраоксид диазота тоже взрывоопасен и коррозивен. Но самую дрянь, вроде красной дымящей азотной кислоты, мы уже, можно сказать, не применяем — пусть этим балуются русские. В шестидесятые какому-то умнице из ARPA в голову пришла блестящая мысль, которую он подарил ЦРУ: а если притвориться, что мы используем в своих новейших разработках высокореактивные окислители и топлива, и дать планам и чертежам утечь к шпионам врага? Конечно, Советы не клюнут, но мелкая рыбёшка вроде Восточной Германии, Северной Кореи или Ирака может. В худшем случае они потратят впустую время, гоняясь за химерами, а в лучшем — выстрелят себе в ногу, пытаясь со всей этой хернёй взлететь. И мы попробовали изобрести по-настоящему самоубийственный ракетный двигатель. Это была адская штука.
