Психолог не должен общаться с пациентом за пределами кабинета, но Сент-Ив вышел за профессиональные рамки. Элла начинала писать всерьез и нуждалась в поддержке.
— Эллиот Кюипенс — твой псевдоним?
— Это мое имя. Так я зову себя в душе, в своих мыслях, — с горячностью сказала Элла.
— Так-так-так.
— И здесь, когда я у вас, мне бы тоже хотелось быть Эллиотом. Если можно.
Спаситель сделал вид, что не понял, и переспросил:
— Как это?
Краска залила щеки Эллы, глаза увлажнились. Сент-Иву было больно смотреть, как она волнуется, но он запретил себе спешить ей на помощь.
— Здесь, — заговорила она, с трудом выдавливая из себя слова. — Здесь… если можно… вы могли бы… называть меня Эллиот?
Сказать «нет» было бы слишком жестоко. Сказать «да» значило бы потакать ее фантазии о смене пола.
— Я подумаю, хорошо? Увидимся в следующий понедельник в шесть?
Элла подняла голову и с шумом выдохнула воздух, словно вынырнула из глубокой воды.
— Да!
Сент-Ив проводил девочку по коридору до парадной двери, что делал не часто — обычно пациенты уходили самостоятельно. Взявшись за ручку, он сказал самым непринужденным тоном:
— До понедельника, Эллиот!
И в благодарность получил счастливую улыбку. Элла-Эллиот проскользнула в открытую дверь. Сент-Ив медленным шагом вернулся к себе в кабинет.
Небезгрешный психолог. Да. Именно таким он и был.
Сент-Ив сдвинул рукав рубашки и взглянул на ручные часы. Десять свободных минут до следующей консультации. Раз так, он открыл запертую на два поворота ключа дверь, которая отделяла профессиональную жизнь от личной.
По другую сторону двери в просторной кухне, освещенной лучами заходящего солнца, сидел мальчик и набирал сообщение на стареньком мобильнике.
— Лазарь! Я же просил тебя оставить в покое мою «нокию», — упрекнул его отец.
— Тогда купи мне мобильник, — отозвался сын, нажимая не по одному разу на залипающие кнопки.
— Во втором классе можно обойтись без мобильника!
— Это точно! Вот я и обхожусь!
Спаситель довольно резко отобрал у сына телефон. Его задевала неизвестно откуда взявшаяся у Лазаря дерзость.
— Ну па-па-а-а, — чуть ли не заревел Лазарь. — Я же Габену! Он совсем один!
Спаситель напомнил, что Габену вот-вот исполнится семнадцать и он вполне способен сварить себе вермишель, пока не вернулась мама.
— Маму увезли по скорой в больницу Флёри, — возразил Лазарь. — Она стала видеть каких-то людей у себя в столовой.
— Видеть людей у себя в столовой? — переспросил Спаситель по профессиональной привычке психолога уточнять сказанное.
