— Вас зовут?..
— Самюэль.
— Я напишу просто «Самюэлю»? — спросил Вьенер, ища место на конверте для надписи.
— Самюэлю Каэну.
Волнение и тревога вызывали у Андре Вьенера легкий тик, вот и сейчас он быстро заморгал.
— Антуан, оставь нас на минутку!
— Но нас ждет мэр! — отозвался молодой человек, который, как видно, исполнял у пианиста обязанности импресарио.
— Пусть ждет, — уронил Вьенер.
У него была своеобразная манера говорить: почти не разжимая губ, отчего слова звучали несколько высокомерно. Антуан сердито посмотрел на непрошеного посетителя и молча вышел из комнаты.
— У меня была знакомая, Лина Каэн, — сказал Вьенер, подписывая диск.
— Это моя мать.
— Я был совсем юнцом. Без гроша в кармане. Она меня приютила на некоторое время.
— Приютила, — повторил озадаченный Самюэль.
— На год или два, — сказал Вьенер и протянул Самюэлю подписанный диск, держа его кончиками пальцев.
— Но… я ваш сын или нет? — пробормотал Самюэль.
— Она так вам сказала?
— Она ничего мне не говорила. Я догадался. В общем, я подумал…
Дверь приоткрылась, и Антуан заглянул в комнату:
— Извини, но нам пора. Мы же приглашены в ресторан.
— У меня, Антуан, семейная сцена. Дай мне, пожалуйста, несколько минут. Я только что нашел сына.
— Ты? Сына? — изумленно переспросил тот.
— Да. И закрой, пожалуйста, дверь.
Антуан закрыл ее со злобным хлопком.
— Патологически ревнив, — заметил Вьенер. А потом улыбнулся.
Самюэль впервые видел, что Андре Вьенер улыбается. Улыбка была скорее насмешливой, чем счастливой.
— Тебе захотелось иметь отца?
— Не знаю, у меня никогда его не было. Но, наверное, чего-то не хватало, — ответил Самюэль, мгновенно усвоив небрежный тон Вьенера.
Он видел, что Вьенер, что бы он ни чувствовал, предпочитает играть роль «равнодушного красавца». Однако глаза его заморгали чаще.
— И ты думаешь, меня можно звать папой?
* * *
Десять часов вечера. Спаситель мысленно произвел смотр всем, кто расположился у него под крышей. В кухне мадам Гюставия и трансгендер Сержант. На чердаке Габен и Спасён. В детской Лазарь, Поль и еще Чудик. На кресле-кровати в рабочем кабинете Жово, лестницы ему не одолеть. И наконец, Луиза в спальне, ставшей уже семейной. А что? Нормальная семья: трое детей, родители и дедушка.
— Если в мире все бессмысленно, — сказал сам себе вслух Спаситель, — кто нам мешает самим придумать какой-нибудь смысл?
Луиза уже лежала в постели и делала вид, что читает книгу «Может, мы все ненормальные?». Услышав слова Спасителя, она подняла голову:
