— Свить здесь гнездышко вместе с Аней… работать… пахать землю, как этот староста-студент. Уйти от всей этой сутолоки большого города, от политики, жить в этой тихой простоте и каждый день чувствовать в себе и вокруг себя настоящую жизнь, а в душе — Бога.
Собака звякнула цепью в своей конуре, и Александру Васильевичу невольно пришло на мысль, что и он прикован цепью к своей жизни в далекой Москве, и не оторваться ему от нее, и чужд он и вместе близок тем людям, что живут здесь в темных хатах.
«Бам!..» — раздалось на церковной колокольне, и звонко-тягуче поплыло в воздухе и над лесом: «Бам… бам…»
Сторож бил часы. Звуки то замирали, то возрождались с новой силой, и Александру Васильевичу казалось, что звенит сам воздух.
Он долго еще стоял на крыльце, пока мороз не заставил его войти в дом.
После паники, возникшее в Москве новое настроение, под влиянием победы крайних правых, вскоре ознаменовалось кровавым происшествием. Толпы черни, возбужденной агентами Дюлера и Комиссарова, пошли бить анархистов. Начался погром. Аня проснулась утром от глухого шума на улице, в котором явственно раздавались звуки выстрелов.
«Восстание!» — мелькнула у нее мысль.
Она быстро оделась и бросилась к окну.
По улице медленно двигалась, точно текла, толпа. Дом напротив стоял с выбитыми стеклами.
Она поняла: погром!
Зазвенело стекло в соседней комнате и что-то тяжелое ударилось о пол. Второе… Третье…
— Бей анархистов! — ворвался дикий крик в комнату.
Медлить было нельзя; приходилось думать о спасении жизни.
— Бей жидов!
— Саши нет! — мелькнуло в голове Ани. В эту минуту ей и хотелось, чтобы Александр Васильевич был с нею, и вместе с тем она была рада, что он в деревне, далеко от всего этого.
Она быстро накинула кофточку, платок и выбежала на двор, оставив незапертую квартиру. Впопыхах она забыла отстегнуть от кофточки черную розетку, с которой вчера была на тайном митинге анархистов.
По двору бегали испуганные люди, которые не знали, что им делать. Некоторые, как на пожаре, выносили из квартир имущество, потом бросали все на снег и в ужасе бежали куда-то. В открытые настежь ворота вбегали и выбегали люди.
Аня бросилась в эти ворота и смешалась с толпой.
Чернорабочий в сдвинутом на затылок картузе бежал вместе с нею; в одной руке у него был железный лом.
— Бей, бей! — кричал он.
На перекрестке была давка. Здесь толпа терзала какого- то несчастного, попавшегося ей в руки. Перед Аней на мгновение мелькнула какая-то серая масса на снегу, в луже крови, от которой шел легкий пар.
