— Даже и забыться нельзя! — с грустью произнес он, отворачиваясь от этой роковой надписи.
Вдруг что-то дрогнуло, блеснула молния, пол закачался под их ногами. Зазвенели стекла. За окном раздался грохот.
— Бомба! — воскликнул он.
Аня быстро подошла к окну, распахнула форточку.
Но все было по-прежнему тихо, лишь издали доносился какой-то неясный гул.
— Далеко! — сказала она. — Это на Моховой или на Тверской.
— Опять кого-нибудь ранили, убили, искалечили, — проговорил он со страдальческой улыбкой. — Когда же это кончится?
— Это кончится, милый, — ответила она. — Это скоро кончится. — Она была тронута его страданием. — Началась зыбь, потом будет буря… Потом будет солнце, ясный солнечный день. Свобода, счастье, мир и покой, которого ты так ищешь. Бедный ты мой! Мне иногда кажется, что я мужчина, а ты женщина.
Она в первый раз крепко поцеловала его в губы.
Александр Васильевич поздно уехал от Ани. Но ему не хотелось домой. Он был возбужден и хотел видеть людей, разговаривать, волноваться.
Он поехал к Пронскому.
Тот жил на Арбате, в одном из переулков, недалеко от храма Чистому Разуму. У него, совершенно неожиданно, Александр Васильевич застал целую пирушку.
Несколько человек художников, товарищей Пронского, два молодых литератора, три артистки из недавно открывшегося на Никитской «Античного театра» — все одетые в туники, с обнаженными руками, — возлежали за столом, убранном цветами. Одна из артисток, с прической Сафо, тихо играла на арфе.
Александр Васильевич остановился, пораженный.
— Добро пожаловать, Александр Васильевич! Очень рад. Вы в древнем Риме или Греции. Это сегодня у нас первый опыт… Но вы должны надеть тунику и сандалии. Хотите, дадим и тогу. Без этого нельзя.
— Привет тебе, о пришелец! — продекламировала Сафо.
— Что значит этот маскарад? — удивился Цветков.
— Да просто мы отдыхаем! — откровенно ответил Пронский. — В наше суровое время исчезла красота, исчезла художественность. Музы надели плащи цвета партий… Вот мы, желая отдохнуть, и воскресили в переулке Арбата кусочек древней Греции…
— Возле храма Чистому Разуму?
— Вместо него я построил бы храм Аполлону.
Но Александр Васильевич не надел туники и уехал домой, как ни упрашивали его хозяин, гости и артистки, изображавшие гетер.
