Я наклоняюсь, чтобы поднять свою сумку, но застываю, услышав звук ее голоса. Он мягкий и плавный, но пронизан острыми краями, которые наполняют воздух в комнате. Никогда еще звук голоса не замораживал меня. На работе, вопли и крики только быстрее подталкивали меня на конкретные действия. Дома, крики и стоны только подталкивали к каждому следующему движению. Но это? Этот голос делает меня неподвижным.
Но самое лучшее? Она говорит с акцентом.
Мне наконец-то удается выпрямиться и встать в полный рост в поисках той, которая обладает этим голосом.
— Гастон, — она переводит взгляд с меня на Гаса и обратно.
Гастон?
Французский акцент?
На мгновение я оглядываюсь на Гаса, ровно настолько, чтобы увидеть, как его уши становятся красными.
— Мам, мы же говорили с тобой об этом, — говорит он сквозь стиснутые зубы.
Как может эта женщина быть его мамой? Она такая… привлекательная. И молодая.
Длинные каштановые волосы приподняты вверх, они открывают ее лицо, демонстрируя длинную шею. Ее кожа без изъянов, что не часто увидишь в этом месте. Бледность ее кожи только подчеркивает ярко красные лепестки роз, нарисованные на ее блузке; воротник немного раскрыт, и это гипнотизирует меня. У нее выразительные карие глаза, а ресницы настолько длинные, что я вижу их со своего места. Я никогда не замечал такие вещи. Обычно мой взгляд довольно быстро перемещается на юг, но с ней… я не могу перестать смотреть на ее лицо.
— Извини. — Она делает все возможное, чтобы скрыть свою улыбку. Она знает, что как-то смутила его.
Ее голос, словно шелк, и мне становится интересно, как будут звучать другие слова, слетающие с ее губ. Она снова смотрит на меня и слегка выгибает одну бровь — как будто молча спрашивая меня, кто я такой.
Хотел бы я знать ответ.
Я открываю рот, пытаясь, по крайней мере, сказать свое имя, но у Гаса другие планы. Его громкий, униженный выдох заполняет комнату и привлекает взгляды всех, в том числе и ее взгляд возвращается к нему.
— Пойдем, — говорит он, поднимая свою небольшую спортивную сумку. Он даже не оглядывается назад, пока направляется к двери, игнорируя всех, мимо кого проходит.
Чувство вины за то, что смутила своего сына, отражается на ее лице. И за что? За то, что назвала его настоящим именем? Ну и что, если оно французское и немного неуместно для Центральной Америки — это имя, которое она выбрала.
Мой взгляд впервые спускается южнее, но не по тем причинам, о которых вы подумали. Она неловко перекладывает, по крайней мере, четыре книги и нелепое количество брошюр с одной руки в другую, пытаясь удержать их, пока складывает их в сумочку.
