Я абсолютно не готов к такой перегрузке от информации, которую этот парнишка вывалил на меня. Все, начиная от вопросов его мамы до запрета смотреть телевизор за разбитую чашку, разрывает мою голову.
— Малыш, — начинаю я, — твоя мама не учила тебя, что нельзя разговаривать с незнакомцами?
— Ты не незнакомец, — отвечает он просто. — Я вижу тебя здесь постоянно.
Видел меня? Когда? Я впервые заметил его только на прошлой неделе.
— Но я по-прежнему остаюсь незнакомцем, — заявляю я.
Гас поднимается и пересаживается на стул рядом со мной, протягивая мне руку. Мгновенье я пялюсь на нее, слегка впечатленный смелостью этого паренька, а также потому, что это позволяет мне увидеть его шрамы поближе. Медленно и неуверенно я тянусь и беру его за руку, и на его лице тут же расплывается улыбка.
— Теперь мы не незнакомцы, — говорит он, явно довольный собой.
— Полагаю, что нет.
Кажется, уже в сотый раз я оглядываю комнату, думая о том, куда все подевались и как долго мне придется быть наедине с ребенком.
— Что произошло с тобой? — бесцеремонно спрашивает он, указывая на мою шею.
У меня вырывается маленький смешок, я снова удивлен смелостью этого ребенка. За исключением Стикса, и, может, Льюиса, большинство людей ходят вокруг меня на цыпочках, следят за каждым чертовым жестом, подбирая каждое долбаное слово, ведут себя осторожно, чтобы не выпустить чудовище, скрытое под шрамами.
— Ты не особо задумываешься о том, что говоришь, да? — спрашиваю я немного удивленно.
— Я не уверен. — Он замолкает, обдумывая это. — Мама говорит, что я должен больше думать, прежде чем что-то сказать.
— Может, тебе стоит послушаться свою маму, парень, — советую я.
На его лице мелькает небольшая вспышка сожаления.
— Я всегда ее слушаюсь. У меня нет выбора. Она вроде как босс.
Я опускаю взгляд на то место, где он большим пальцем слегка массирует кожу на запястье. Я помню этот постоянный зуд и скованность, пока кожа исцеляется. Я до сих пор время от времени сталкиваюсь с этим. Несколько месяцев назад один из моих докторов сказал мне, что я счастливчик, которому не нужно беспокоиться о том, что мой организм растет, а вместе с ним и кожа. Быть уже взрослым мужчиной означает, что у тебя на одну сложность меньше, о которой нужно беспокоиться таким, как мы.
Мы.
Будто он проходит через это вместе со мной.
Но отсутствие еще одной сложности для меня ничего не значит. Я все еще пострадавший. Все еще напуган. Все еще со шрамами на теле. Но, глядя на Гаса, как он старается исцелиться, пока все еще растет, как он проходит через ту сложность, которая минула меня…
