– А ты бы на него не смотрела, не привыкала, – посоветовал старичок из Конторы, когда она пожаловалась ему на резко усилившийся материнский инстинкт. – И так и знай, и заранее готовься: родишь – тебе его не покажут.
«Не покажут, – эхом отозвалась боль в ее душе. – Чтобы не терзалась воспоминаниями. Или, наоборот, чтобы терзалась еще больше, видя в каждом: и в брюнете, и в блондине, и в рыжем, и в бледном, и в загорелом, и в веснушчатом – во всех! – свое кровное горюшко. И чтобы плакала».
– Ты слишком молоденькая еще, – успокаивал старичок. – Сейчас ты при деньгах. На ноги встанешь, замуж выскочишь и родишь себе еще одного, а то и двух, трех. Сколько захочешь, столько и родишь. И доброе дело будешь иметь за душой – подаришь счастье бездетным людям, которые без тебя бы совсем отчаялись.
– Вы уже знаете, чей он будет?
– Знаю, – врал он. – Очень хорошая пара. Собака у них есть. Дворняга, но с примесью благородных кровей. Будет твоему мальчишке весело. Будет с собакой играть, на дачу ездить. Дача у них знатная. Будет он как сыр в масле.
Она кивала, а сама прикрывала живот рукой. И невдомек ей было, что если бы она захотела оставить ребенка, то закон был бы на ее стороне. Несмотря на подписанный договор и несмотря на льстивые речи старичка.
Продавец из магазина старой книги пытался ее образумить, сводить к адвокату. Кричал что-то про священное право материнства, которое не смеет попрать никто и ничто.
Она не послушала и ни к какому адвокату не пошла. Ее совесть не позволяла подвести старичка, в его лице всю Контору и всех бесплодных людей.
«В конце концов, “там” ему будет лучше», – повторяла она, как мантру.
Когда отошли воды, ей не нужно было метаться по общежитию, выклянчивать звонок и вызывать «скорую», чтобы ехать в дежурный роддом. Все было по-другому, по высшему разряду.
Жила она теперь в съемной однокомнатной квартирке с телефоном. И по ее вызову тут же приехал водитель Конторы, который отвез ее в частное отделение одной из лучших клиник, где ее ждала VIP-палата.
Там ее обласкали, выдали новый, совершенно еще ненадеванный халат, проводили в ванную с джакузи, показали, что делать при усилении схваток.
«Скоро все кончится», – говорила она не то себе, не то натянутому до предела животу.
Живот отвечал страшной и какой-то животной болью.
Много раз приходила акушерка: проверяла раскрытие, массировала спину.
Она же с каждой новой схваткой думала об одном:
«Зачем все это? Зачем мучения? Не для себя же. Не для себя!»
