Чтобы ребенок развивался здоровым, этим девушкам снимут хорошую чистую квартиру и будут закармливать овощами и фруктами. И свежим мясом и рыбой. И полный врачебный контроль. И еще приличное вознаграждение сверху. Так что и доучиться можно, и сделать первые крепкие шаги в озаренной новой перспективой жизни.
Это было спасение.
От воспоминаний об изнасиловании. От ребенка, зачатого против воли. От стыда. От бедности. От себя самой.
Только продавец из магазина старой книги сказал ей, что этого делать не надо.
Но разве он что-то понимает в жизни? У него у самого денег нет даже на то, чтобы новую оправу купить.
Возле кабинета офтальмолога все кресла были заняты – очередь.
Отец с сыном сидели рядом и ожидали молча. Сын – занятый мыслями; отец – озираясь по сторонам.
Прямо напротив них на стене висел большой плакат, изображающий гигантский человеческий глаз, радужная оболочка которого трагически пялилась в пространство. От глаза тянулись волокна, врастающие в мозг. Мозг почему-то был изображен меньше самого зрительного органа. Но в данном случае, видимо, художник не старался соответствовать законам реализма.
Сам не зная почему, отец мысленно расширил это популяризаторское полотно и дофантазировал второй выпученный глаз, а за ним и лоб, нос, рот, подбородок, бородку.
Получившееся лицо показалось на удивление знакомым. Только вот кто бы это мог быть?
Кто-то из дальних родственников? Кинозвезд? Пассажиров метро?
Он чуть было не попросил другого пациента из очереди подсказать ему правильный ответ, но вовремя вспомнил, что, во-первых, у того плохое зрение, а во-вторых, портрет существует только в его собственной голове.
«Так кто же это?» – почему-то желание понять было просто мучительным.
– Нам долго ждать? – спросил неожиданно сын.
– Еще двое перед нами, – ответил отец.
Сын положил ногу на ногу.
«Что-то с ним происходит, – подумал отец. – Что-то после этой странной ночи и его неожиданного сна. Он сам не свой. Нервничает, ждет чего-то. Не вовремя как-то. Или, может быть, это знак? Знак, посланный свыше, что он – да! – может исцелиться, что надо, не раздумывая, броситься к тому чудотворцу?»
С другой стороны, он же был атеистом. Тогда откуда вообще к нему пришли эти мысли о знаках и чудесах?
И тогда он вдруг понял, чей глаз смотрел на него с плаката. Это был глаз распятого бога со старинных фресок.
Большой, полный печали карий глаз, в который вот-вот затечет капля крови, сползающая по лбу из-под тернового венца.
