– Это представитель заказчика, – пояснил пузатый. – А это наш продюсер Клара. И ее помощница Кирочка.
– Насчет скамеек не беспокойтесь, – снова заверил 22-й. – Люди обо всем забудут. Совершенно обо всем.
– Уж очень хотелось бы надеяться, – сказала продюсер Клара. – За такие деньги, которые вкладываются в это шоу, хорошо бы получить продукт соответствующего качества. А между тем…
Тут она сурово свела верхние части бровей и качнула прической к противоположному берегу:
– А между тем мы еще не видели вашего загадочного учителя и не можем быть уверены, что он вообще телегеничен и способен удержать внимание аудитории. Что его речь чиста. Да и как выпускать в прямой эфир человека, с которым не знаком? Кто подберет ему грим, костюмы? Кто пробежится с ним по сценарию?
– Я вас уверяю, что он превзойдет все ваши представления о том, какой должна быть настоящая телезвезда. И одет он всегда безупречно, не беспокойтесь.
– За те деньги, что мне платят, я могу и не беспокоиться. Но все же это чрезвычайно странно. Это просто неприемлемо – выпускать на экран человека-невидимку.
– О, сейчас он, может быть, и невидим, но скоро он станет самым хорошим знакомым, – сказал 22-й. – С вашей помощью он войдет в каждый дом. И никто не захочет, чтобы он уходил. Ему предложат самое почетное кресло, а сами прильнут к его ногам.
В ответ на эту мини-проповедь дамина прическа поддалась инерции, тянущей ее к исконным позициям, а пузатый почесал пузо.
Что же касается Кирочки, то она почему-то испугалась. Образ учителя, входящего в каждый дом и поощряющего паству прильнуть к ногам, оказался слишком живым. Вот и она сама уже в своем воображении распростерта перед ним на полу. А он смотрит на нее со сверкающего подиума, залитый светом софитов и ужасающий.
– Криво! Криво ставите столб! – завопил пузатый на близнецов. – Глаз у вас, что ли, нет?
Близнецы послушно отпрянули и начали тянуть столб в другую сторону.
Человек с портфелем работал в магазине старой книги.
Именно он принимал в руки переставшие казаться нужными издания. Дотрагивался до переплетов, вдыхал неповторимый запах: у каждого года, каждого издательства, каждого сорта бумаги – свой.
Потом он назначал цену.
Большинству книжных владельцев цена не нравилась.
– Это же редкое издание, – говорили они. – Таких же сейчас днем с огнем.
– Я очень хорошо знаком с этим изданием, – уверял он. – И цена самая подходящая. У меня его дороже никто и не купит.
