Подрулил троллейбус. Петр Иванович шустро подтащил рюкзак, но его, деликатного, мигом оттерли тренированными туловищами стриженые ребята и девчата — спортсмены. Филин озлился и решил было сдернуть пару пролаз с подножки, а самому угнездиться, но вдруг услышал вновь знакомый чистый голос:
— Дядя! Купи мороженого.
Мальчик смотрел насмешливо, ничуть не смущаясь ни просьбы, ни легкомысленного обращения к взрослому, так просят приятеля.
— А тебе какое? — спросил Филин, взглядом ища ближайший киоск.
— Любое, — успокоил мальчик. — Сами не ходите, рюкзак-то у вас будь здоров! Давайте деньги — сбегаю.
— Возьмешь мне заодно. Да только обязательно мороженое! — засомневался Филин.
По лицу мальчика скользнула едва заметная улыбка и тут же, почти как у взрослого, затерялась в изогнутых губах.
— Ну да, мороженое, — отозвался он на подозрение, не отрывая прямого взгляда от Филина. — Я бы сказал, если бы на другое.
И только-только мальчик убежал к лотку, у Филина испортилось настроение. Не от скупости, конечно, не от бедности. В груди тотчас будто поскоблили сквозняки — моментально выдуло утреннюю теплоту собственного семейного очага, гордость за рапсовый подарок сокурснику, презрение к Пли. И все эти хозяйственные заботы вывернулись зряшной стороной, показались жалкими. До головы окатила жаркая волна, когда на миг представил, что сын — опора и независимость в будущей жизни — мог вот так же подойти к незнакомому человеку неопределенных лет и припросить медь на лакомство. Да ведь унижаться надо было. А это противоестественно, нездорово, нечисто, хотя Филин и допускал, что мог ошибиться с представлением своим допотопным, маху дать — меняются ведь представления, а теперь особенно быстро, точно кто в тыл толкает.
— Вам плохо? — вернула его к действительности женщина. — На вас лица нет!
— Спасибо, все хорошо. — Петр Иванович даже зевнул понарошку, для маскировки. — Лицо — дело наживное.
— Верно, — неожиданно заключила незнакомка, с силой глядя на его рюкзак и свертки. — Сейчас не только вещи наживают — до души дотянулись.
— Не понимаю, — сознался Филин, правда не понял.
Тут появился мальчик с холодными брикетами. Отдал Филину порцию, поблагодарил и мгновенно исчез в толпе, как провалился. Филина обуял забытый почти чернотропный азарт следопыта — что-то в нем было, верно, от педагога, не профессионала, конечно, нет уж, или начиналось это состояние, захотелось выследить мальчугана, поговорить от нечего делать. Петр Иванович долго вертелся вокруг торгового центра и уже несколько раз ругнул себя за ненужную поспешность да за необдуманное кружение, когда дома заждались, как снова вдруг обнаружил попрошайку. Лучше бы не видеть такого никогда, лучше бы.
