Набрали ложку, положили мне в рот, я проглотила.
Набрали ложку, положили в рот, я проглотила.
Половина еды оказывается на полу. Радуется этому только Ириска: она всегда рядом, когда я ем. Прямо собачий пылесос.
С питьем тоже проблемы. Я не могу удержать стакан и пить через трубочку не могу, поэтому кто-то должен держать у моего рта кружку и потихоньку вливать содержимое мне в рот. Если наклонить кружку чуть больше — я захлебнусь и буду долго откашливаться, придется начинать все сначала. Каждый прием пищи для меня — настоящая мука.
Иногда по утрам у нас такой кавардак, что хочется куда-нибудь спрятаться.
— Чак! Принеси розовую футболку Мелоди. Она облилась соком, — кричит мама снизу.
— А чего ты не надела ей слюнявчик? — отзывается папа. — Знала же, что обольется! Или сначала бы покормила, а потом одевала!
— Мне что, ее голой кормить? — Мама сердится. — Чак, просто принеси футболку, и все! И еще подгузник для Пенни — она обкакалась.
— Два года ребенку! Пора приучать к горшку. — Папа спускается с подгузником в одной руке и голубой футболкой, из которой я уже выросла, в другой.
— Хорошо! Прямо сегодня и начну, только отыщу двадцать пятый час в сутках!
Папа начинает переодевать Пенни.
— Фу, какая вонища! Ты что, опять перед сном накормила ее бататом? У нее же от него понос!
— Вот и сходил бы вечером в магазин, купил бы что-нибудь другое!.. Послушай, это голубая футболка! Мелоди давно из нее выросла. Я же просила розовую!
Мама выскакивает из кухни и несется наверх.
— Такие вот дела, барышни! Папа кругом виноват, — вздыхает он и несет Пенни мыть попу, ворча что-то насчет противогаза. Я улыбаюсь.
Отмыв Пенни, папа скармливает мне остальной завтрак. Кофта все равно уже залита соком, так что можно спокойно доляпывать ее овсянкой.
— А что, устрою бедлам, а потом буду кричать, что все виноваты, — с улыбкой приговаривает он.
Я улыбаюсь в ответ и размазываю овсянку по столику.
Возвращается мама. С улыбкой. Она успела накраситься, подвести губы, уложить волосы и отыскать мою розовую футболку. Глубоко вздохнув, они с папой обнимаются, и мы выходим из дому без опоздания.
Вот так мы теперь собираемся по утрам.
