Представив, как одной левой уделываю огромную тварь, не хуже сороконожки, я невольно разулыбалась.
Хен безмятежно спал, не подозревая о моих кровожадных мечтаниях. Губы чуть изгибались в улыбке. Я засмотрелась и вдруг поймала себя на желании прикоснуться. И не рукой — а губами.
Это желание оказалось таким сильным, что буквально в один миг завладело мной полностью. Мучительное, острое, бесконечно настойчивое — оно вытеснило из головы все другие мысли, оставляя только одну: хочу почувствовать мягкость его губ под своими губами, узнать, шелковистые они или шероховатые, податливые или жёсткие. И я, позабыв обо всём, затаив дыхание, потянулась вверх.
Украденный поцелуй… нечестный, ни к чему не ведущий… и всё равно внутри словно задрожала какая-то жилка, бросило в холод, а потом опалило жаром. Было так странно ощущать это — такое несмелое соприкосновение, чужое дыхание, опаляющее кожу, теплоту чужих губ. Захотелось прильнуть сильнее, лизнуть кончиком языка, раздвинуть губы Хена, с замиранием ожидая ответного действия.
Может, я бы и осмелилась, но тут что-то изменилось. Я так и не поняла, что именно: то ли сломался ритм дыхания Хена, то ли слегка шевельнулись его губы, то ли он выдохнул немного сильнее, чем раньше, или пошевелился — но чётко знала: он проснулся.
Отшатываться или отворачиваться было поздно. И я притворилась, что сплю — вот так, как есть, в опасной близости к его лицу, почти уткнувшись нос к носу. Сердце стучало, как барабан. Оставалось только надеяться, что Хен не расслышит этот бешеный ритм.
Хен зашевелился не сразу. Но наконец медленно отстранился, не меняя позы и не выпуская меня из рук.
Я чувствовала его взгляд — а может, только думала, что чувствую, потому что он остановился на моих губах, и при мысли об этом меня мгновенно залило румянцем. Как хорошо, что сейчас ночь и тьма, Хен ничего не разглядит.
Наконец Хен выдохнул, словно уверяясь, что ему всё привиделось, и расслабился. Снова притянул меня к себе, уткнулся носом в макушку и спокойно задышал. А я ещё долго лежала без сна, успокаивая мятущееся сердце.
В академию мы прибыли часам к десяти утра. Стоило пройти через ворота, как Хен сказал, что у него дела в административном корпусе, попрощался и исчез. Только на пути в общежития, когда мы с Карином, как сонные мухи, карабкались по склону, мечтая скорее упасть в постель и отоспаться, я вспомнила, что хотела пригласить Хена на Любование. Вздохнула. Теперь уже ничего не поделаешь. Может, удастся найти его на самом празднике.
