Внезапно мои размышления были прерваны смехом. Я даже опешила и снова оглянулась на мужчину. Тихо посмеиваясь, он смерил меня более благосклонным взглядом и произнес:
— Приношу свои извинения за оскорбление столь высокочувственного произведения, мне просто стало любопытно, измените ли вы свое мнение о картине после моих слов, — такая резкая перемена вынудила с сомнением покоситься в его сторону.
— И почему же я должна менять свое мнение? — озвучила возникнувший в сознании вопрос.
— Многие меняют. — Просто ответил он, пожав плечами.
— Видимо вы имели честь общения с людьми, не способными отстоять свою точку зрения, — или просто от страха за свою шкуру эти «многие» боялись рисковать. Все таки энергетика вокруг мужчины была устрашающая и почему-то ощутила я это только сейчас. Легкий озноб прошелся по затылку и чтобы отвлечься, я вновь вернулась глазами к картине. Раньше на ее месте висел «Бал Тишины» Джэрона, тоже известная, но немного мрачная картина. Я глянула на следующий пейзаж — «Освобождение», а где же Джэрон?
Не заметив, я озвучила свои мысли, опять-таки тот же голос ответил:
— Кажется, я видел, как эту картину переносили в кабинет ректора. Вам она тоже нравилась? — пытливо глянул на меня брюнет.
— Не то, чтобы нравилась, но она почти единственная отражала негативные эмоции среди всей коллекции и дополняла ее. А любовь между эйфорией и свободой теряется. Как по мне «Бережность» гораздо разумнее разместить в конце коридора, перед «Счастливым концом», тогда у этого будет интересное логическое завершение, — пока я размышляла вслух, неосознанно повернулась всем корпусом к мужчине и теперь вся скрытая за плотными доспехами мощь его силы давила на меня, захватывая в тиски. Браслеты на руках нагрелись, предупреждая о наличии Тьмы, а что-то внутри тянулось к его силе. Странные ощущения привели в чувство, заставляя вспомнить о руне, все еще зажатой между пальцами.
— Благодарю за занимательную беседу, вынуждена откланяться, — даже не глядя на незнакомца, постаралась быстрее ретироваться. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, уж слишком пугающим он был. Но почти поворачивая к библиотеке, я услышала его слова.
— Погодите, как вас зовут? — уверенный голос словно стал холоднее, но глаза все еще хранили тень улыбки. Я гадала о причине перемен. Неужели обиделся, что я так быстро ускользаю? Хотя, с чего бы, может вспомнил о моем гневном тоне и решил нажаловаться ректору. В таком случае, нельзя называть ему свое имя.
