Я поднялась по витиеватой кремовой лестнице на нужный этаж и привычно рассматривала беглым взглядом картины, что заполняли стены длинного коридора. Не знаю, на счет человеческих качеств, но чувство искусства у нашего ректора определенно было. Помнится, впервые увидев всю эту прелесть, что состояла из работ моего любимого Натуралистического периода в художественном мире, я чуть не обомлела от изумления. Даже в Королевской галерее нет такого количества столь известных работ. В этом коридоре я провела по меньшей мере месяц, изучая каждый мазок и оттенок, радуясь возможности лицезреть это вживую. Поэтому точно знала очередность расположения картин. Вот «Радужная феерия» Эрликия Искры, дальше «Сны ветра» Паралмеи Ки а за поворотом…
— Невероятно… — выдохнула я, замерев на месте. Это же…
— Нравится? — услышала я басистый голос сзади, но обернуться и посмотреть на говорившего была просто не в силах.
— Это же «Бережность» Гелея Вейки. Самая известная его работа и самая чувственная, — это был мой любимый художник. Его талант открывать через пейзажи глубокие человеческие эмоции, несравненен. Если бы кто-то спросил меня, как выглядит любовь, я бы посоветовала взглянуть на эту картину. Удивительные сочетания теплых и холодных оттенков, сумевшие открыть все грани этого возвышенного чувства, никого не оставляло равнодушным. В то время пока мои глаза бегали по картине, рассматривая каждую деталь, загадочный мужчина, казалось приблизился, потому как на плечи словно тяжесть навалилась.
— Удивительно. Не думал, что кому-то может настолько нравится эта мазня, — насмешливый тон моего собеседника настолько возмутил меня, что резко развернувшись, я не постеснялась высказаться:
— Мазня!? Да вы хоть знаете, сколько лет писался этот шедевр? А какие чувства изображены здесь? Знаете, что каждый оттенок красного означает страсть самого художника, белый — чувство спокойствия и гармонии от обретения чего-то важного, а черный и серый скорбь о закате жизни единственной любви художника. Да это не просто картина, это дневник чувств, история великой любви. И называть это мазней может либо глупец, либо абсолютно бесчувственный чурбан! — когда злость перестала застилать мне глаза, я наконец рассмотрела мужчину. Его насмешливая улыбка, после моей речи стала лишь шире, выделяя четко очерченные скулы. В глазах, глубокого изумрудного цвета, плясали смешинки и я лишь сильнее сжала зубы, вздернув подбородок еще выше, так что мышцы шеи начали болеть. Высокий, наглец, и это ужасно мешало уверенно строить из себя оскорбленную невинность. Развернувшись обратно к картине, я постаралась выбросить мужчину из головы и сконцентрироваться на прекрасном. Но где-то на задворках сознания не давала покоя одна мысль. На нем не было формы ни одного факультета, да и выглядит он слишком взрослым для студента, а темные, как сама ночь, волосы, были явно не крашены. А значит незнакомец либо один из ведующих, либо гость, что тоже в сложившейся ситуации не очень-то радует. Так как недопустимый тон в адрес старшего может повлечь за собой серьезное взыскание. И хорошо, что сейчас этот человек (хотя если это ведующий, то скорее всего не человек) не видел моего лица, потому что мои глаза, по мере осознания всего случившегося, постепенно расширялись от ужаса. Мне было не по себе даже не из-за возможного наказания, а по причине того, что лишнее внимание сейчас мне категорически нельзя привлекать к своей грешной персоне. Ведь если меня найдут, то…
