«Я больше тебя не потревожу. Ты никогда не узнаёшь, как сильно я люблю тебя».
Микаш ушёл на конюшню, чтобы зарыться в тёплую солому в пустом деннике. И, прислушиваясь к мирному сопению лошадей по соседству, задремал. Сон пришёл странный. Будто принцесска плакала в темноте и звала его, звала хоть кого-нибудь. Настолько жалко и больно за неё делалось, что он протягивал к ней руки, обнимал и шептал ласковые слова, нарушая недавнее обещание. «Мы вдвоём против всего мира. Мы выстоим». Ладонь к ладони, пальцы переплетены — не разрубить.
Глава 4. Недостойный жених
1526 г. от заселения Мидгарда, Белоземье, Веломовия
Я очнулась от того, что на лицо брызнули противной холодной водой. Корсет уже не давил — сверху укрывала лишь мягкая простынь. Рядом горемычно причитала нянюшка:
— Ты же чуть собственное дитя корсетом не удушил! И для чего? Чтобы гостей потешить? Да пропади они пропадом, твои гости и весь твой орден поганый вместе с ними!
— Помолчи, Эгле. Всё с ней в порядке будет. Не сахарная — не растает, — раздался громкий голос отца. — А ты кто?
Голова закружилась, и я куда-то уплыла. Когда снова очнулась, уловила лишь неразборчивый лепет:
— Да, милорд. Простите, милорд.
Что-то звякнуло, похоже, отец отсчитывал монеты из кошеля.
— Ступай. И ни слова — слышишь — ни слова о том, что тут было!
Прижимая к себе простынь, я приподнялась с кушетки, но увидела лишь, как закрылась дверь.
Нет, мне почудилось.
— Простолюдины совсем обнаглели. Никакого уважения к знати, — посетовал отец, но, увидев меня, обо всём забыл: — Ты как?
Я легла обратно, подтянув простынь до подбородка. Глаза резало от света. Сердце бешено колотилось, пуская по телу волны пульсаций. Голова гудела и кружилась, напоминая о недавнем обмороке. Всё-таки опозорилась. Надо было больше отдыхать.
Отец нахмурился и сунул мне под нос походную флягу, которую обычно наполнял восстанавливающим силы зельем. Но оно действовало только на рыцарей с даром. Я недоумённо потупилась.
— Выпей — полегчает, — отец влил мне в рот ядрёный, отдающий мятой и базиликом напиток.
Удушливый кашель согнул пополам. Отец отставил флягу и провёл вокруг меня руками, внимательно вглядываясь во что-то, доступное лишь ему.
— Скажи, дочь, ты ведь не была с мужчиной? — спросил он.
Я аж дёрнулась от возмущения. Как он мог такое подумать?! Нянюшка надавила на плечи, заставив лежать неподвижно, и ответила вместо меня:
— Совсем чокнулся?! Девочка чиста, как в день своего рождения. Это и без дара видно!
