Она так филигранно подстраивала свою жизнь под текущие обстоятельства, что создавалось твёрдое убеждение, что это обстоятельства подстраиваются под потребности Ирины.
Так же и с Димой. Когда она уходила гулять с коляской часа на три-четыре, он никогда не устраивал ей концертов. Либо мирно спал, либо просто лежал и созерцал окружающий мир. Плакал он исключительно дома и ночью, когда вокруг были все взрослые, и было кому пожалеть кроме матери. Позже Ирина придумала семейную прогулочную забаву: пройти всю какую-нибудь конкретную городскую улицу от начала до конца. Димка любил такие путешествия и никогда не капризничал, даже если уставал.
Проблема мокрых ползунков воспринималась Ириной как временное недоразумение. Когда Димке было два года, мы летом поехали в детский лагерь работать на тех же должностях, что и три года назад. Разместившись в предоставленной нам комнате, Ирина посадила Дмитрия перед собой и сказала с такой интонацией, как будто ему было, по крайней мере, десять лет:
— Сын, давай договоримся. Здесь нет возможности стирать и сушить твои штаны. Пожалуйста, просись на горшок. — С этой минуты ни одного конфуза больше не было! А вы говорите — туфли!
Она не просто хотела что-то, она была уверена в этом… Даже не так. Она просто знала, что так будет. Например, она с тринадцати лет знала, что у неё будет сын Дима.
* * *
У них в доме не было стульев. Последний сломался в день нашей свадьбы, когда Иринкина тётя залезла на него, чтобы достать что-то откуда-то сверху.
Было два дивана, два кресла и четыре белые табуретки. На одном диване спали мы, на втором тёща. Тесть спал на кровати. Кресла стояли в проходной комнате, единой в своей многоликости: буфетная, гостиная, гардеробная, спальня… А табуретки стояли на кухне.
Тесть был беззаботным и безответственным мужиком, но весёлым и компанейским. У него была ужасная традиция, доводившая всех просто до истерики. Он дожидался летом самого жаркого дня (как он его угадывал — никто не мог постичь!) и красил всё, что было не прибито. Например, кухонные табуретки.
Ежегодно в яркий солнечный день эти четыре страдалицы сияли ослепительной белизной на таком же ослепительном балконе. В этот день надо было срочно эвакуироваться, потому что дышать сохшей краской в жару удовольствие то ещё!
Уже потом, когда тесть скончается от рака, семнадцатилетний Дима скажет матери:
— Табуретки теперь каждое лето мыть будем…
* * *
С Ириной мы встретились в пионерском лагере. Она работала там старшей вожатой, а я радистом.
