В общем, в один прекрасный день мама объявила, что будет вынуждена переклеить часть обоев. Надо сказать, что, видимо, интуиция ей что-то смутно подсказывала: кухню она поклеила в «мозаичном стиле», то есть несколькими фрагментами. И таким образом, можно переклеивать именно тот фрагмент, который украсил своими художествами Иван, а не всю вообще кухню.
Памятуя о судьбе предшествующего фрагмента, мама выбрала рисованные обои, с зарослями травы, бабочками и стрекозами.
Увидев в первый раз этот шедевр, папа наморщил лоб, как будто силясь что-то вспомнить… Наконец его что есть силы осенило!
— Да это же моя родина — Титикака!!! — воскликнул он, распростер объятия и… двинулся к стене, словно это не бетон вовсе, а холст на очаге папы Карло, за которым прячется тропинка к легендарному озеру (легенду и сказание про то, что его родина — Титикака, папа тщательно пестует, непонятно из каких соображений).
У стены его отбросило. Он снова попытался взойти не Титикаку. Бесполезняк.
Однако эффект художественной достоверности был достигнут. Наблюдавший за этой сценой из-под стола Иван, вылез, разбежался и… натолкнулся на ту же стену непонимания. Он повторил попытку — тот же результат. Поняв, что эта картина — иллюзия и картина, он угрюмо засопел и пулей вылетел в комнату. Вернулся оттуда, держа наперевес синий, красный, зеленый и фиолетовый фломастеры.
…Весь тот вечер мама держала оборону у входа на волшебное озеро Титикака. И до сих пор еще держит.
2 марта.
Ваня с утра устроил ревизию тарелок и чашек. Грозные возгласы его мы расшифровали так:
— Посуду, мать, перемыть!
Так же Ваня освоил неестественную, американскую улыбку. Он её надевает, когда садится за компьютер, а мама ему внушает:
— Лучше бы ты садился на горшок!
1 апреля.
Обычный напряженный пробег мыслей мамы во время вождения авто по ярославскому шоссе:
— Ну, давай уже, мужик!!!
— Ну, ты чё, мужик?!!
— Или ты тетенька, мужик???
— Мужик, нет, ну ты точно — тетенька!!!
— Дети, все смотрим направо — там мужик или тетенька?
— Мужик?! Значит, неместный.
9 мая.
Папа устроил Ване памперсную корриду. Папа, как тореадор, гонялся по комнате за маленьким, но уже сильным бычком, а в роли красного плаща выступал ночной памперс.
12 мая.
Запорошило, завьюжило окрест. Сквозь густую проседь метели уныло маячат желтые фонари автомобилей. Одинокие пешеходы, закутанные в шарфы, бредут, сгибаясь от резких порывов ветра.
— Замолаживает, — едва попадая зубом на зуб, подумал папа. «Надо занести слово „замолаживает“ в нашу семейную хлонику…»
