Мать ребенка, Гвендолин Росс, бывшая актриса, в тот вечер была не дома, она проводила время с участницами так называемой группы матерей.
Колетт остановилась и вернулась к предложению: «Лица, находившиеся в тот момент в доме, возможно, покинули место преступления, поскольку одна из дверей осталась без охраны».
Могло ли такое случиться? Когда полицейские приехали, человек, который забрал Мидаса, был в доме? И поэтому задняя дверь была открыта?
В статье было несколько фотографий. На одной Мидас лежал на спине на овечьей шкуре, а рядом с ним — маленький пластиковый жираф. Мидас смотрел в камеру, кожа его была белой, словно фарфор, а карие глаза блестели так, будто их отполировали. На фото ниже Уинни сидела на покрывале в парке с Мидасом на руках. У Колетт перехватило дыхание, когда она поняла, что она сама дала это фото детективу Марку Хойту, когда он вчера вечером приходил к ней домой. Чарли как раз ушел на пробежку вместе с Поппи, а Колетт готовила ужин.
«Что вы знаете о ее прошлом? — спросил ее Хойт. — Какими подробностями своей жизни она с вами делилась?»
Колетт действительно казалось, что в лице Уинни было что-то смутно знакомое. Но с тех пор, как Уинни снималась в сериале, прошло двадцать лет, и Колетт не поняла, что она Гвендолин Росс, хотя иногда и смотрела сериал. Порой, пока другие девочки из ее школы собирались выпить вина или выкурить украденный у родителей косяк, Колетт удавалось уговорить мать побыть с ней — в те редкие выходные, когда Розмари бывала дома. Они сидели на диване с маской из белка и меда на лице, про которую Колетт прочитала в журнале «Севэнтин», между ними стояла миска попкорна, они смотрели «Синюю птицу».
Поезд остановился на нужной Колетт остановке, она с трудом поднялась по ступенькам и прошла через Сити-Холл парк, где толпа туристов фотографировалась у фонтана. У них с Уинни был еще один разговор, о котором она не упомянула в беседе с Марком Хойтом, разговор, о котором она вспомнила только прошлой ночью.
После самой первой встречи «Майских матерей» они с Уинни вместе шли домой. Они не спеша брели вдоль ограды парка, стараясь идти по тени. Колетт вспомнила запах жареных орехов, которые продавались на углу, — там Уинни остановилась и купила пакетик кешью. И там Колетт, сама того не желая, призналась, в каком ужасе она была, узнав, что забеременела.
«Я несколько месяцев говорила, что это ошибка, — сказала она. — Сейчас я счастлива, но случилось это далеко не сразу. Я не была готова».
