— Папа недоволен, но вы можете поехать в Рим и покаяться, — продолжал вещать сэр Томас.
— Вот уж нет! — взревел король. — Просить прощения у этого напыщенного индюка! — громкий голос Генриха эхом прокатился по комнате.
— Портить отношения с Римом было бы сейчас неуместно. Можно отправить туда посольство. Не обязательно вашему величеству ехать лично…
— Наплевать на Рим! — Король продолжал реветь, напоминая звук волн, обрушивающихся на скалистый берег моря. — Я просил у них разрешения на развод, я унижался достаточно. Теперь пусть там себе кусают локти! Генрих стоял, широко расставив ноги, высоко задрав подбородок и глядя на присутствующих как на мелких червей, вещающих сущую околесицу откуда-то снизу, чуть не из-под земли.
— Э-э, м-м-м, — донеслось до короля неразборчивое бормотание одного из подданных, — папа готов простить ваше величество. Извиниться перед папой…
— Пошёл он к чёрту или к дьяволу! Пусть сам выберет. Он всегда был не прочь помочь французским королям в их любовных приключениях. А тут ничего не делал и готов простить. Мне плевать на прощение человека, который теперь для Англии ничего не значит. Да, впрочем, и не значил никогда. Принятые нами решения лишь восстановили справедливость. Не так ли, ваше преосвященство? — обратился Генрих насмешливо к архиепископу Кентерберийскому.
* * *
Вот чего ей не хватало потом, когда он умер, — его голоса. Раскатистого, громкого голоса, раздававшегося под сводами дворца. Все боялись его, а Елизавета — нет. Напротив, едва услышав знакомые интонации, она бежала в том направлении, откуда они доносились, и без всякого страха бросалась к отцу…
* * *
— Ваше величество, — учтиво склонил голову Томас Кранмер, — вы, как всегда, правы. Законы, существовавшие в Англии издревле, никому не годится нарушать. Ни папе римскому, ни вашим доблестным вассалам. Никто не имеет оснований поставить ваши решения под сомнение.
Генрих перебил и архиепископа тоже. Все разговоры, касавшиеся развода с Екатериной, так или иначе повторявшиеся не то, что в последние месяцы, а в последние несколько лет, страшно надоели королю. Всё это время он только и слышал: Рим, Ватикан, разрешение папы. А упрямая жена лишь подливала масла в огонь, отправляя гонцов к своему племяннику Карлу Пятому в Испанию, что тоже не способствовало быстрейшему разрешению запутанной ситуации.
— Итак, ваше преосвященство, вы поработали на славу. Интересно, как прошёл суд. Голосовал ли кто-то против? — Генрих скрестил руки на груди и окинул взглядом тщедушного архиепископа. Впрочем, рядом с высоким королём практически тобой человек выглядел не очень солидно.
