Мимо прошел какой-то батальонный комиссар с двумя фанерными чемоданчиками в руках. К комиссару тихонечко жалась, видимо, жена в белом платье. На руках женщина держала девочку, которая, совершенно не обращая внимания на взрослую суету, сосредоточенно кусала крем-брюле. Мороженое подтаивало и капало на пол. Впрочем, иногда и на платье мамы.
- Мороженого хочу, пломбира, - шепнул Островко и сглотнул.
- Маша, успокойся, сейчас же берем такси и едем на Киевский.
- А вдруг не успеем?
- Успеем, успеем. Нас ждет Гурзуф и море. Да, Лелька?
Он потрепал дочь по щеке, отчего та выронила мороженку и захныкала.
- Ничего, я тебе еще куплю, не хнычь, дочь комиссара! Идем, Маша! У нас целый месяц отпуска впереди, - он пошел к выходу. За ним пошла жена с дочкой.
- Ну вот, - огорченно и облегченно сказал Островко. - Войны не будет и орденов тоже. Видишь, товарищ батальонный комиссар едет на месяц в отпуск. Кто бы его перед войной отпустил на море?
- Типун тебе на язык, - опять повторил крепыш-танкист.
- Ты чего, затрусил? - поглядел на парня летчик.
Вместо ответа тот протянул руку:
- Сюзев, Сашка. Вот из Казани еду в Брест.
- Хо! - обрадовался Островко. - Еще один попутчик. Вовка Островко. Когда едешь, мазута?
- Завтра, хотел...
- Москву посмотреть? И мы! Слышь, Волков, а ты чего билет не берешь? Бери на завтра. Вместе поедем, веселее же!
- Да еще не знаю я... - вздохнул Волков. - Вот возьму на завтра, а Оля обидится.
- Оля? Чудесное имя. Как там у Пушкина? "Я вас любил, любовь еще быть может..."
- Это Онегин Татьяне писал, - улыбнулся Волков.
- Какая разница? - удивился Островко. - Главное же Пушкин! А если ты девушке не понравишься? Тогда как?
- Тогда ночью возьму билет.
- Главное, на литерный бери, он в восемь двадцать отходит. Вагон седьмой. Запомнил?
- Конечно. Если билеты будут, - с сомнением посмотрел на толпы отъезжающих на запад военных.
- Ничего, ничего. Ты ж пехота. Самый главный род войск. А мы твой обслуживающий персонал. Так ведь, броня?
- Ребят, может, на воздух пойдем? - предложил Сюзев. - Я, вообще, предлагаю на Красную Площадь сходить. В Кремль, в Мавзолей. А то как-то стыдно, в Москве был, а на Красной площади не отметился.
- Давай, - согласился Островко. - Только не пойдем, а поедем. И на такси! Не обсуждается! Пехота, ты с нами? Или будешь тут размышлять до утра?
- С вами. Мне до вечера делать нечего.
- О! Сашка, мы наблюдаем рождение нового советской поэзии. Пушкин с кубарями в петлицах! Ты погляди на него, Сань! Ну чисто поэт, только бакенбардей не хватает. И бакенбардов?
