Чтобы там не говорили, место подвигу всегда – пожалуйста. Даже если и деньги, и хайп, и всё такое. Фенечки больше не в моде.
31. Стравинский И. Ф. Колесо
Прозрачный от вдохновения Игорь Федорович Стравинский чрез стекло веранды рассматривает большое деревянное колесо, отдыхающее на водянистой травке неподалеку от слепящей веранды, в которой, точно в аквариуме Игорь Федорович Стравинский, не человек, но фигура табачного дыма, сизая согбенная фигурка, прильнув к стеклу, изучает золотое от солнца большое деревянное колесо. До изумления большое и до боли в сердце золотое колесо.
Не то ли это колесо, что было замечено на несостоявшемся четверге у Сергея Романовича? С уверенностью сказать нельзя – мешает солнце.
Обратите внимание, в представленной композиции единственным реально существующим объектом является до изумления большое и до боли в сердце золотое колесо. Все остальное, включая Игоря Федоровича – сферы, атмосферы, чад и небытие. Как и музыка сама. Имеется в виду настоящая музыка, а не пожарный марш того же, скажем, колеса, когда бы оно вдруг сдвинулось, когда можно было бы придумать, куда его пристроить, дабы оно покатилось с клекотом или гулом.
Придумать, как использовать такое вот выдающееся колесо, наверное, могли бы древние вавилоняне, на худой конец, древние римляне, но встретить таковых теперь решительно невозможно. Разве что на четвергах у Сергея Романовича, да и то сомнительно. На поверку таковые могут оказаться ряжеными или умалишенными, или то и другое одновременно.
В укромном уголке Игоря Федоровича вавилонян не держат. Здесь всегда пианиссимо. Только иногда пиано. Главным образом – пианиссимо.
А всегда ли колеса нуждаются в том, чтобы их пристраивали, приделывали, прилаживали? То колесо, что было замечено на несостоявшемся четверге у Сергея Романовича, например, было само по себе колесо, и, кажется, вовсе не нуждалось в прилаживании. Ни в прилаживании, ни в римлянах, ни в турусах. Да и не факт, что пожаловало оно именно к Сергею Романовичу. Вполне могло попасть в компанию четвержан совершенно случайно. Катилось себе по делам – тут, откуда ни возьмись, толпа. Задержалось из любопытства или чтобы перевести дух. Может статься, проехать не было никакой возможности. Последнее – скорее всего. Не будь толпы – катилось бы себе и катилось. По делам. А, может, просто прогуливалось, кто знает? В любом случае то, первое колесо, назовем его, чтобы не путаться, колесом агностика Стравинского, было довольно деятельным колесом. Колесо же композитора Стравинского очевидно не подает признаков жизни. Сияет себе на солнце и больше ничего. Долгонько уже сияет. Вывод – скорее всего мы имеем дело с разными колесами. Хотя, согласитесь, с уверенностью утверждать что-либо в наше время, по крайней мере, легкомысленно.
