* * *
Время от времени в меня стреляют. За две минуты я должен успеть спрятаться в бомбоубежище. Но я хитрый. У меня нет этих двух минут. Я сплю в бомбоубежище, и в случае чего мои жена и дочка успеют забежать в мою комнату. Это хорошая комната, прочная. Когда в меня стреляют, представители моей армии, моей страны, стреляют в ответ. В большинстве случаев они успевают перехватить ракету еще до того, как вражеская ракета наберет скорость. Мы нарушаем права человека так часто, как это возможно. Мы успеваем зажечь спичку и переодеться в сухое. Нам некогда читать резолюции, доклады и постановления суровых мужчин в черных костюмах. Резолюции слишком длинные, а жить хочется прямо сейчас. Нет, нет, лично я не против. Пусть сидят, пусть пишут. Это в теории я обязан доказывать им свое право на существование, объяснять всему миру, что ракета, пущенная в мой дом, летит сейчас. Сегодня. В этом году и в этом столетии. Мы не глупее эскимоса. Мы понимаем, что человеку необходимо сначала выжить, а потом что-то и кому-то доказывать. Настоящий, подлинный эскимос не читал и никогда не станет читать ту ерунду, что напишут люди, ни разу в жизни не попадавшие под лед, не ловившие рыбу для пропитания и выживания своего племени.
Я писатель, у меня богатое воображение. Но даже в самом страшном сне я не смогу себе представить государство, общество или просто человека, которые согласятся жить по рекомендациям из теплых и уютных кресел. Креслу хорошо, тому, кто находится в кресле, еще лучше. Но я-то тут при чем? Мне некогда, у меня две минуты и в меня стреляют.
Уже почти неделя как мое государство объявило себя еврейским. Я против. Я категорически не согласен с тем, чтобы обличать в форму закона очевидные вещи. Мы все прекрасно знаем, что до массовой алии умных и сильных людей здесь не было ничего, кроме пустынь и болот. Нет, я согласен признать, что железные дороги, школы, детские сады и университеты были построены эскимосами. Если завтра объявят, что наше государство носит эскимосский характер, я соглашусь. Я согласен делегировать право судить и оценивать мои поступки эскимосам. Гордые, смелые люди за две минуты поймут то, что понимают за две минуты евреи. Если тебе грозит неминуемая гибель, все, что ты можешь, все, чего хочет твоя душа – это разжечь костер и переодеться во все сухое. Мы очень похожи на эскимосов. У нас было шесть дней, чтобы решить, какой характер будет носить наше государство. Шесть дней это очень мало. За шесть дней ни один народ в мире не смог бы сплотиться, ударить и выжить. У нас было семьдесят лет, чтобы убедиться, что никто, кроме нас, не станет жертвовать своими солдатами ради нашей главной цели. В лучшем случае к нам пришлют еще одну комиссию. Мы не хотим многого. Мы не согласны на малое. Все, что нам надо – выжить. Нам некогда читать умные слова на белой бумаге. Мы хотим жить. И у нас на все про все две минуты.
