– А как же пенсионный план?
– У меня хороший пенсионный план, но я понял, о чем вы. Нет. Я буду жить здесь и сейчас. Плевать на «усиленные» и «особые» пенсионные планы. Дополнительная комната в доме престарелых, два цветных телевизора и еще одно фруктовое желе в течение дня. Нет. Спасибо, не надо. Вы любите стейки?
– Не очень. Я предпочитаю порезанное на кусочки мясо с соусами и овощами.
Немец почти счастлив. Он заказывает гуляш. К сожалению, в итальянском ресторане не подают гуляш.
Я улыбаюсь. Взглядом прошу официанта подойти ко мне. Я писатель. Моя профессия – соединять людей.
– У вас нет гуляша?
– К сожалению. Но у нас обширное меню. Пожалуйста, выберите все, что пожелаете. Наш шеф сегодня в ударе.
– Что вы скажете на то, что борщ вкуснее минестроне?
– Я скажу, что это не так. Понимаете, есть некоторые отличия в процессе приготовления…
– Что вы скажете, если я предположу, что хорошо приготовленный борщ настолько же передает оттенки вкуса, как и хорошо приготовленный минестроне?
– Но синьор… – парень настоящий итальянец.
– Я русский.
– Тогда я, разумеется, призна́ю свою ошибку. Хорошо приготовленный борщ настолько же хорош, а иногда даже лучше минестроне. Вынужден признаться, что никогда не ел хорошо приготовленного борща.
– Вы настоящий итальянец. У вас в меню есть тушеное мясо?
– Есть. Несколько видов тушеного мяса. Возьмите меню.
– Я никогда не читаю меню. Предпочитаю живое общение.
– Синьор, вы когда-нибудь были в Италии?
– Я очень знаменит в Италии. Итак. Два минестроне, две порции антипасти и две порции тушеного мяса. Только выберите то блюдо, в котором больше мяса. Шеф читал мою книгу, он поймет. Красное вино на выбор шефа. Дама сделает заказ сама.
Аня включается в игру. Она всего лишь подружка знаменитости. Аня делает дорогой заказ. Они с официантом обсуждают виды лобстеров.
Мой собеседник быстро съедает антипасти. Он не спеша ест минестроне. Внезапно его лицо грустнеет. Я понимаю, что он сейчас заплачет.
– Это не борщ, – говорит он, – это щи.
Я молчу. Это моя профессия – молчать. Молчать и слушать.
– Мы прожили три года. Ровно три года, день в день.
Немец смотрит на меня, я киваю и улыбаюсь. Он резко выдыхает, делает большой глоток из своего бокала и начинает говорить. Говорит он медленно, но его живое лицо внезапно делается то радостным, то грустным. Я напоминаю себе, что обязательно спрошу, не покидал ли он Германию на несколько лет? У него слишком свободная и точная для немца мимика.
