Реальность оказалась проще и печальнее. Не полицейские решали, кому жить, а кому умереть. Не полицейские хотели от меня избавиться. Вызывать на честный бой политика, любого политика, бессмысленно.
Я, конечно, прятался. Прятался, как мог. Я прятался, давая интервью даже самым маленьким газетам Испании. Я прятался в радиопередачах. Я прятался на телевидении. Ведь трудно, очень трудно избавиться от человека, если этого человека показывают по телевизору.
* * *
Когда я начинал писать свою первую книгу, то решил, по возможности, не писать о грустном. Радостные вещи труднее заметить, чем грустные, но я стараюсь.
Чудо. Произошло чудо. Я так и не научился ни стрелять, ни ходить на лыжах, но Его Величество король Испании Хуан Карлос Первый пожаловал мне испанское гражданство.
По закону я должен был присягнуть на верность королю и конституции в торжественном зале перед флагом Испании. Торжественный зал был на втором этаже, моя коляска туда не попадала. Пришлось присягать в небольшом коридоре перед автоматом по продаже кока-колы. Я искренне, совершенно искренне, поклялся не свергать испанское правительство.
Все было замечательно. Только одна мысль тревожит меня. Автомат по продаже кока-колы был неисправен. Действует ли клятва на верность испанской короне, произнесенная перед недействующим американским автоматом?
Не уверен, но и спросить некого. Лично для себя я решил не свергать испанское правительство. Так, на всякий случай.
Немец. Мужчина лет сорока. Мимолетная встреча, откровенный разговор с человеком, которого больше никогда не увидишь. Мы с Аней вышли погулять и, может быть, выпить кофе. Мы должны встретиться с Аниным знакомым. Аня представляет нас друг другу.
– Ты писатель?
Теперь многие люди будут начинать разговор со мной с этой фразы.
– Писатель.
Он смотрит в сторону Ани.
– Он хороший писатель? – спрашивает он Аню.
– Русские дали ему премию.
Немец уважительно кивает. Если писатель русский, то это хороший писатель.
– Я могу пригласить вас на обед? Я плачу.
Аня расстроена. Но я ничего не могу поделать. В конце концов, Аня красивая девушка с нормальными ногами, а я всего лишь инвалид в электрической коляске. Аня кивает мне, Аня согласна переводить.
– Разумеется, платите вы. Я артист. И учтите, я буду выбирать только дорогие блюда. Вы восточный немец?
Немец улыбается. Он на самом деле восточный немец. Мы идем по улице, заходим в дорогой итальянский ресторан.
– Вы разоритесь.
– Не разорюсь, я много зарабатываю.
