Иванов объяснил:
— Заставят у них до конца войны отдыхать. Не мечтаешь ли?
— На кой мне этот турецкий отдых!
Неотрывно всматривались все четверо в огни, призрачно мерцающие на далеком, скрытом тьмой берегу. Огни не приближались и не удалялись, только, казалось, немного изменяли свое расположение по мере того, как барказ медленно разворачивало волной то в одну, то в другую сторону. Кажется, его все-таки гонит к берегу… И нечем предотвратить это. Парус не поможет, а грести — сил нет.
Откуда-то со стороны донесся глуховатый звук, будто кто-то равномерно и часто бубнил в пустую бочку. «Движок!»— безошибочно определил Иванов.
Звук работающего двигателя приближался. Натренированное ухо Иванова подсказало: это слышен маломощный дизелек, такой едва ли стоит на военном корабле. Впрочем, кто их, турок, знает…
Теперь уже можно было разглядеть и само судно. Очертания его все явственнее проступали в синеватой дымке со стороны открытого моря. Стал виден зеленый огонек правого борта. Неизвестное судно шло параллельно берегу, несколько дальше от него, чем находился барказ. Теперь между судном и барказом было метров полтораста, не больше. Уже хорошо различались не только ходовые огни, но и контуры судна. «Рыбацкая фелюга, одномачтовая, — определил Иванов. — Паруса не подняты — ветра-то нет. Наверное, возвращается с лова…»
Рывком вместе с парусом Иванов свалил «мачту» из двух связанных весел.
— Ты зачем? — не понял Васюков.
— Чтоб не обнаружили.
Иванов надеялся, что барказ, борта которого едва возвышаются над водой, в темноте не увидят с фелюги: она не военный корабль, с которого во все стороны неотрывно глядят впередсмотрящие. На палубе фелюги в этот ночной час, наверное, всего-навсего только рулевой, да и тот смотрит лишь вперед, по курсу. Хоть бы не заметили… Если обнаружат обязательно, когда придут в порт, сообщат. А тогда хорошего не жди… Появится корабль пограничной стражи, заберет на буксир.
Все на барказе замерли у борта, следя за фелюгой. Проходит мимо, мимо… Сбавляет ход… Замечены?
Неторопливо рокоча движком, фелюга медленно разворачивалась в направлении барказа. Теперь не уйти, даже если разорить мачту и налечь на весла, из которых она сделана.
Иванов встал, поправил бескозырку.
— Ну, друзья! Уговор: держать севастопольскую марку…
Поднялись и встали рядом плечом к плечу Петя, Маша, Васюков…
Фелюга приближалась. Уже совсем отчетливо видны красный и зеленый бортовые огни, тупой нос, широкие, пузатые борта, мачта с небрежно подвязанным, обвисшим в безветрии парусом.
