— Да не знаю… — откровенно признался Иванов.
— А мы с Машей решили на Балаклаву. Оттуда в горы близко. А там — партизаны.
— Примите и меня…
— Давай, матрос! — охотно согласился старшина. — Втроем веселее.
По мере того как они уходили дальше, держась в тени береговой кручи, им все меньше встречалось людей. Иванов, старшина и Маша шли сейчас от мыса Херсонес на юг, а большинство отступающих из Севастополя собралось севернее мыса, где есть бухты, удобные для захода кораблей. Южнее мыса — береговая линия ровная, удобных подходов с моря нет. На эту часть берега немцы сейчас, пожалуй, меньше всего обращают внимание. Значит, и опасностей на пути можно ожидать меньше.
Вот уже и совсем безлюдно под обрывом… Только кое- где на светлой прибрежной гальке в ночной полутьме можно заметить противогаз, сброшенную гимнастерку или матросскую робу.
Ступали осторожно, оберегаясь, чтобы не прошуршал, не стукнул под ногой ни один камешек.
Голубоватый металлический свет бесшумно упал, резко обозначил тень обрыва, он быстро укорачивал ее, словно вдавливал тень в прибрежную гальку. Вслед за старшиной и Машей Иванов метнулся к скале, прижался к ноздреватому, еще теплому камню. Поверху, в черно-синем небе осыпались, тая, голубые искры. От кручи к воде, сгущаясь и вытягиваясь, бежали, возвращаясь, вспугнутые ракетой тени.
Теперь они ступали еще осторожнее. Море им помогало: вечно неугомонное, оно и в эту тихую, безветренную ночь гнало к берегу невысокие, почти неприметные в темноте волны. Но и эти маленькие волны, набегая на прибрежный песок и шелестя по нему, скрадывали звук шагов по гремучей гальке.
Прошли, наверное, с километр и остановились: шагах в пятидесяти впереди, около воды — большое черное пятно, очень приметное на беловатом галечнике. Нет, это не глыба камня. Как будто что-то пошевеливается…
Старшина предостерегающе махнул рукой.
Все спрятались за большой, косо торчащий из галечника обломок скалы.
Напрягая зрение, Иванов вглядывался: что там шевелится?
Пошли! — негромко позвал старшина и шагнул из- за камня.
То, что издали представлялось темным пятном, оказалось лежащим на боку грузовиком-полуторкой. Наверное, водитель, чтобы машина не досталась врагу, пустил ее с обрыва.
Когда до грузовика осталось несколько шагов, из-за его покореженного корпуса вышли два солдата. Их лица скрадывала тьма, но можно было понять — один постарше, а второй, тонкий, невысокого росточка, совсем юн. Один из них, тот, что постарше, сказал смущенно хрипловатым, прокуренным баском:
