Вот так он перед Гульзифой, которую еще и в глаза не видел, почувствовал себя провинившимся. Потом он один раз видел ее со стороны. Но подойти не решился.
Когда же отбывали из Терехты и разведвзвод направили помочь медсанбату погрузить в вагон их пожитки, Янтимер разглядел Гульзифу уже вблизи. Круглолицая, с лучистым взглядом узковатых глаз, приветливая девушка задела сердце парня. Нет, с ума не свела, только задела. Янтимер командира из себя не строил, приказы не раздавал, брал самые большие ящики и тащил их к выделенному для медсанбата вагону. Солдаты, глядя на лейтенанта, старались еще больше. Когда началась погрузка, Байназаров в вагон сам залез, солдаты подавали, он принимал. Гульзифа говорила только «это туда», «это сюда», показывала, куда какой ящик, куда какой мешок, куда какой сверток положить. Всему свое место — понадобится, так чтобы любую вещь можно было найти сразу. Аккуратно уложили все бьющееся. И, когда уже кончили погрузку, Гульзифа мягко звенящим голосом сказала парню по-башкирски:
— Выходит, с земляком мне повезло. — «Повез-зло-о», — прозвенело серебро в ее голосе. — Не зря говорят, в Деме-реке вода целебная, на пользу пошла, — «польз-зу-у».
Чуткий на слух Янтимер подивился красоте и звучности переливчатого, словно в узорах, голоса. Вот ее завораживающая сила — голос! А Леню Ласточкина восхитило розовое просяное зернышко на левой щеке.
— А ты откуда? — прикинулся несведущим Янтимер.
— Из Давлеканова. Разве лейтенант Ласточкин не сказал? Взахлеб тебя хвалил, все уши прожужжал.
— Сказать-то сказал, да бестолково как-то, я не понял, — и сам не заметил, как проехался насчет друга Янтимер. Но тут же пожалел.
— Говорливого понять трудно, — согласилась Гульзифа. — А он любит много говорить.
Вот так ни с того ни с сего наподдали Лене Ласточкину с обеих сторон. А в чем его вина, кроме того, что каждому хотел добра? Может, в этом-то и грех?
— Ласточкин, он хороший, — решил искупить вину парень. Но девушка его слова пропустила мимо ушей.
— Ты на артиста похож, который в кино Салавата Юлаева играл.
Янтимер покраснел — будто открылась давно хранимая сердечная тайна. Девушка, разумеется, в темном вагоне ничего не заметила. И Салават Юлаев, и артист, игравший его, — были идеалом Байназарова.
— Говорят… — пробормотал он. — Толку мало, что похож.
— И все же лучше на хорошего человека походить, чем на плохого.
Разложив весь груз, Янтимер спрыгнул на землю и подал руку Гульзифе. Ладонь ее была мягкой и теплой. Даже когда Гульзифа встала рядом, он не отпустил ее теплой ладошки. Она тоже не отняла, но мягкие, плотно сомкнутые пальцы остались спокойны и безответны. Видно, большая крепкая рука Янтимера ни искорки ей в кровь передать не смогла.
