Картина маслом: у Кэрри губы сжаты до того, что кажется, будто трещит не книга под пальцами, а ее челюсть. Коннор все еще держит руки за спиной, как будто ему вообще никогда не придется их доставать. Как будто он на прогулке, но не в парке, а в морге. Как будто не его пальцы в бинтах только что были на плечах у сестры, как будто она и не замечала. До этого.
— Так вот они откуда-а, — задумчиво тянет она и прижимает книгу к себе, — руки исполосованы, — а затем идет прочь из комнаты, — Али-и-иса, — тянет снова и кивает брату: — позже поговорим, — кивает и мне: — до свидания, Хэнк.
До свидания, Кэрри. Ты еще не знаешь, как мы с тобой снова встретимся. И лучше б я тоже забыл.
Два.
Так вот, про Алису.
Когда поступил звонок от соседей, мы не думали, что это что-то серьезное. Люди просто услышали шум, и хорошо бы Гэвина отправить проверить с тем же Перкинсом, с той же Хлоей — так нет. Фаулер выдернул нас прямо с обеда — меня и Лоусона. Без объяснения причин, совсем без всего — говорить он не стал, слушать не стал! Просто потому, что приказы начальства не обсуждаются. С каких это пор, а? С каких это пор, бля-я-я… Доедали мы на ходу. Я вел машину и жевал классический набор, который давали в фудкорте. Коннор на соседнем сидении читал книгу и пил кофе. Он его, кстати, хлестал постоянно. Покупал в автомате стаканчик и пил. Мусорная корзина между нашими столами была вся завалена ими. День он проводил в департаменте, ночь в архиве — спать ему было некогда.
Было в нем что-то совсем нездоровое, но никому не было дела.
Он барабанил по краю крышки, и мне все время казалось, что она слетит. Что он зальет и себя, и меня этим кофе. Что мы поедем в больницу с ожогами, а не на вызов проверить. Что он порвет страницу, а не перевернет ее — его пальцы никогда не замирали. Он вечно двигался, вечно следил за тем, чтобы ни одна его конечность не останавливалась — дергал Коннор если не рукой, то ногой — обязательно!
Только когда я включал поворотник, поправлял зеркала, проверял видимость — на деле же следил за всей его лихорадкой, становилось понятно, что мне.
Мне до него дело есть.
Когда обыкновенный вызов вдруг превратился в бытовуху, когда оказалось, что Тодд Уильямс зарезал жену и тем самым ножом тряс перед дочкой, когда Коннор бросился на него, стало понятно, что мне дело есть.
Он как и всегда кивнул. Сказал: конечно, лейтенант. Не дал смотреть на свои плечи, не дал даже подумать, осознать, разглядеть это серьезно, хэнк? как сделал по-своему.
