Дело в том, что нужно было закрыть окна. Всего лишь закрыть окна, поставить сигнализацию и не врубать чертов чайник. Только и всего.
И не нужно знать, что будет за свалкой, совсем не нужно.
Я двигаю руками, словно упал не на землю, а в воду. Смотрю в небо, пытаюсь вдохнуть, пытаюсь выбраться — не понятно, куда — и тут понимаю, что что-то мешает. Что слева и справа, на каждой моей руке, что-то тяжелое.
Время два часа ночи. Наверное. Мои руки на месте, и почему-то вдруг жарко. Я поднимаю голову, как могу, и вижу их двоих. Слева и справа, на каждой моей руке. Как легко.
Не будет специальной машины, когда жена на месте. Когда сын жив, а в голове еще один пункт оказался не выполнен. С детьми все в порядке. Окна разбиты — ну и что. Внутри все тоже сгорело — вряд ли починишь. Но вот семья и собака…
Я вдруг нахожу силы. Собака. Резко сажусь и пытаюсь дышать, потому что только что побывал где-то, куда бы снова никогда не захотел попадать. Вот, что пуля в твоем организме делает — дает билет. А ведь если не найти собаку, специальный человек придумает, что предложить за нее, обязательно!
Когда мои глаза бегают от машины к машине, от формы к форме, от Лизы к Коулу, я понимаю, что они напуганы. Что такими глазами, очевидно, я и сам на них посмотрел. Видимо, дыры в животе меня совсем не красят. Тут маньяк не понятно где бродит, а я бросаю от них взгляд и пытаюсь отыскать пуделя. Не понятно, какой человек кем прикинулся, а я думаю: черт бы их побрал, этих собак.
Где наша?
Когда руки начинают ныть, до меня вдруг доходит: что-то еще не складывается.
Две руки, два человека. Жена, дети. Окна.
Две руки, два человека. Окна, горящий дом. Собака.
Где Коннор?
Коннора нигде нет, есть только две руки, два балласта, теплота и что-то непонятное сверху. На небе. Я отвернулся сразу же, как только начал вглядываться. Там из темноты мне что-то подмигнуло.
Я отвернулся и увидел траву. Зеленая, прямо под снегом. Слишком много людей тут ходило, слишком жарко от одного горящего дома, вот ее и видно. Совсем немного, только в тех местах, где по газонам бегали, кто только мог: пожарные, судмедэксперты, люди из фбр, люди из департамента, соседи, какие-то дворняги.
Где метрах в двадцати от нас лежал Коннор на спине и держал в руках пуделя, который не понятно — подох или просто не двигался. Шерсть у собаки была красная, одежда у Коннора была красная.
Я не смог пошевелиться, когда их увидел, потому что мне было тяжело и тепло, а потом в один момент стало жарко, как в топке. И лучше бы по мне прошлись раз пятьдесят, лучше бы перестали тушить этот дом, лучше бы было опять холодно. Я снова посмотрел наверх в темноту, затем на собаку.
