— Что ты говоришь? Не понимаю!
— Я говорю то, что ты привел к нам в дом этого Чемизова, а в него влюбилась Дьякова и выходит за него замуж.
— Неужели?
— Вот тебе и «неужели»! Если она будет несчастна, это — твоя вина. Кто такой этот Чемизов? Что ты о нем знаешь? Елена Семеновна — милая женщина, чистая душа. Твой Чемизов, несомненно, женится на ней ради ее денег, а несчастный Сергей Филиппович любил ее искренне. Мне крайне неприятна эта история.
Горянин пожал плечами и, смеясь, ответил:
— Ну, моя милая, суженого конем не объедешь. Пойдем‑ка обедать!
Борис Романович Патмосов был усиленно занят целые дни. Он принимал агентов, состоявших у него на службе, давал им поручения и слушал их отчеты. Все время неумолчно трезвонил телефон. Медленно, методично Патмосов вел свои дела… А дел у него было много. Сыскная полиция занималась только уголовными эпизодами, имеющими общественный характер. Что же касается Патмосова, то он принимал на себя разные частные поручения.
К нему обращались с интимными делами, требующими особой деликатности. Богатая женщина, разведенная с мужем, просила его найти ребенка, которого увез ее муж; аристократическая фамилия просила разоблачить поведение одного из членов своей семьи; у известной артистки пропали дорогие вещи, и она просила произвести следствие. Патмосов брался за все дела. Одни интересовали его своей материальной выгодой, другие увлекали его, как артиста своего дела.
Он окончил прием последнего агента, когда в его кабинет вошла горничная Маша и объявила:
— Господин Семечкин!
— Проси! — Борис Романович радушно встал навстречу гостю.
В кабинет вошел Семечкин. Его крепкие, красные щеки побледнели, под глазами чернели большие круги, глаза смотрели тускло. Все же он улыбнулся, здороваясь с хозяином дома, и сказал:
— Томлюсь духом, почтенный Борис Романович!
— Ой-ой! — добродушно ответил Патмосов. — Такие дела не делаются с места в карьер: нужны справки и розыски. В два дня ничего не добьешься. Все темно, и намеков, признаться, мало. А вы приехали кстати, — Борис Романович протянул руку к бюро и достал оттуда записную книжку. — У меня к вам просьба.
— Сделайте одолжение! Какая?
— Вот вы говорили, что Коровина продала свое имущество купцу Махрушину…
— Совершенно верно, Махрушину, Николаю Степановичу, за тридцать тысяч.
— Вот-вот! Он вам знаком?
— Он‑то? Приятели, можно сказать. У нас по купечеству никак иначе нельзя, все одним делом занимаемся, по одним трактирам работаем. Ну, так что же надо?
