— Это дело поправимое. Думаю, ты человек надёжный. Мы хотим тебе поручить задание государственной важности. Как ты на это смотришь?
— А какое задание.
— Я не могу тебе всего рассказать, это государственная тайна. Единственное, что могу сообщить — это работа с иностранцами. Ты не спеши, Катя, подумай, как следует. Потом, денька через два нам сообщишь. Добро?
— Хорошо.
— Только ты же понимаешь, об этом не должен знать никто, даже твои родители.
Отец Кати собирался в вечернюю смену. Мать вытащила чугунок из печки и начала делать ему «тормозок» — несколько варёных картошин в «мундирах», луковицу.
— Катя, ты сегодня чего так поздно? — Спросила мать.
— У нас сегодня в классе было комсомольское собрание.
— И про что вы там говорили?
— Выгнали Борьку из комсомола, а из школы он сам уйдёт.
— Это какой Борька — из эвакуированных, что ли? — мать выложила несколько картошин из чугунка на газету.
— Ну да, Гальперин. Он с матерью живёт.
— А за что вы его так?
— Пусть не болтает. В госпитале начал нести чо попало. Наши, дескать, автоматы хуже немецких. Вот теперь и получил своё.
— Эти евреи — народ ненадёжный, себе на уме, — вмешался отец, — ты, дочка, держись от них подальше.
— А мне работу предложили, — похвасталась Катя.
— Какую работу? — отец снял с вешалки телогрейку.
— Не велено сказывать.
— Ну, ты хоть намекни, — мать вытерла тряпкой стол, — чего делать-то?
— Этот дяденька говорит, важное задание, работать с иностранцами в Москве.
— А что это за дяденька? — насторожился отец.
— Ну, солидный такой, в бурках и френче.
— Похоже, из органов. Ну и ты как, согласилась?
— Не, я ещё думаю. Может, и откажусь.
— Гляди, не вздумай отказываться, — отец взял со стола
свой "тормозок", завёрнутый в газету, — там шуток не любят.
— Да ты чо несешь-то, старый, — запричитала мать,
ты погляди, дитё ещё совсем, куды ей? Пропадет она там.
— Цыц, дура старая! Не понимаешь, чего они с нами
могут сделать? Откажется Катька — всем нам каюк.
Поезд из Свердловска в Москву шёл медленно. Подолгу стоял на полустанках, пропуская вперёд военные поезда. Катя видела в окно, как мимо, не снижая скорости, проносились составы, где на платформах стояли, укрытые брезентом, танки, артиллерия. Из-под брезента торчали стволы орудий. В эти мартовские дни 42-го фронт медленно отходил от Москвы на запад и из Урала, Сибири шли и шли составы.
Наконец, поезд приполз на Казанский вокзал. Было уже тепло, таял снег, не то, что в её родном Свердловске, где по утрам солнце пробивалось через морозную мглу, часто срывались снежные метели.
