От яркого света глаза у Кати слезились, её мутило. Она молчала.
— Не хочешь говорить? Ничего, ты у меня заговоришь.
Сергеев!
В дверях появился солдат. Страшный удар в челюсть швырнул Катю на пол. Дальше Катя ничего не помнит.
Холодный цементный пол иногда помогал — сознание медленно прояснялось и тогда острая невыносимая боль красной пеленой застилала мозг. Ваня, Ванюша…где ты? Успел ли уехать на своём корабле? Никогда не молилась, была всю жизнь атеисткой. А сейчас хотела бы помолиться, да не знаю. Только помню, как давно бабушка молилась «Господи, иже еси…», дальше не знаю. Но я так, своими словами, пока ещё жива — господи, если ты есть, выведи Ваню, сделай так, чтобы они его не достали! Господи…
Паскудная, в сущности, это работа — вкалывать в этом «Убойном дворе номер два». Прямо конвейер, передохнуть некогда. Николай сплюнул окурок, подошёл к столу возле входа, чтобы перезарядить револьвер. Двое солдат возились у забрызганной кровью кирпичной стенки. Они хватали убитых за руки и ноги и тащили их к люку. Там солдаты сбрасывали трупы в люк. Трупы падали прямо в кузов стоящей внизу полуторки.
— Саенко! — крикнул Николай, — давай следующих.
— Там только одна блядь осталась, товарищ лейтенант.
Больше никого.
— Вот и хорошо, давай её сюда.
Солдаты вывели девушку. Её волосы свисали вниз, сбитые в колтуны от засохшей крови. Голова опущена. Она не могла стоять на ногах, солдаты держали её. Николай подошёл поближе. Какое-то воспоминание промелькнуло в его сознании. Вечер с девчонками, «Утомлённое солнце», потом тёмная комната… Катя? Он поднял ей голову, поддерживая за подбородок. Точно, она. Что же ты такого натворила, Катька?
— Саенко, поставь её лицом к стенке.
— Дак она не стоит на ногах, товарищ лейтенант.
— Ну, поставь её на колени, но лицом к стенке. Теперь
отойди.
Николай тщательно прицелился и выстрелил Кате в голову.
Командир подводной лодки капитан третьего ранга Константин Воронов стоял в рубке у шахты перископа.
— Штурман, докладывайте.
— Вышли на цель, товарищ капитан третьего ранга.
— По местам стоять, к всплытию! Продувка!
— Есть, продувка!
— Всплывать!
Лодка вышла на поверхность. Воронов поднялся в ходовую рубку. Мостик слегка подрагивал от работающих двигателей. Воронову нравилось ощущать этот гул машины, вибрацию мостика. За войну было всё — и радость удачных торпедных атак, и удушливые лёжки на грунте, и тяготы дальних походов. Был ранен, но продолжал воевать. К счастью, война заканчивается, есть надежда выжить в этой мясорубке. Воронов настроил бинокль. Да, вот она, баржа, совсем недалеко.
