Я улыбнулся. Как-то вся эта ситуация меня, знаете ли, даже порядком позабавила. Эх, знал бы я в то время, что мне придется пережить позже, наверное, тогда бы попросту прошел мимо.
Девочка Монтана (а одета она была в ярко-красный теплый комбинезон и толстую зеленую шапку с большим балабоном на самой макушке) принялась хныкать. Я дал ей приблизительно лет пять, и подумал, что она уже достаточно взрослая для того, чтобы реветь из-за таких вот пустяков.
— Малышка, ты чего хныкаешь, а? — конечно же, я тогда абсолютно не знал, как именно следует вести диалог с маленькими детьми (не говоря уже о том, чтобы еще и успокаивать их), но все же обратился с вопросом к малютке.
Мать ее тут же обернулась и посмотрела на меня.
— Ой, вы извините нас. Эта несносная девчонка…
«Мамочка, неуж-то о собственном ребенке можно так выражаться? — подумал тогда я, по-прежнему улыбаясь. — Может быть, я чего-то и не понимаю в этой жизни, но вы сейчас уж точно неправы».
— Нервирует? — осторожно подсказал я женщине.
— Ага! — согласилась со мной она, тут же примерив на себя вид Божьей овечки. — Но такое у нас часто случается. Монтана просто одна в семье и никогда в своей жизни не слышала такого коротенького слова, как «Нет». Что ж, боюсь, всему виной тут лишь только я, а потому только себя и могу во всем упрекать.
Женщина красноречиво покосилась на продолжавшую хныкать малютку.
— Ведь это правда, Монтана?
Девочка насупила брови. Стало ясно — рассердилась.
Я подошел поближе к женщине, переложил корзинку для покупок в левую ладонь, а правую протянул ей в виде приветственного жеста.
— Питер. Питер Чэдвик.
Она быстро ответила на рукопожатие.
— Диана Аберфорт. Очень приятно.
Стояла женщина ко мне лицом, и я очень хорошо увидел, что на ее плаще восемь пуговиц. А еще — три кармана. Правда, не скажу, какой они были глубины, но ведь это и неважно сейчас, ведь так? Важно другое. Как только мы обменялись рукопожатиями, Диана Аберфорт как-то разом побледнела. Тогда меня это не насторожило (мало ли какие у человека могут быть проблемы с кожей; я вот, к примеру, в свое время очень сильно страдал от простуды на губах; казалось бы, мелочь, а сколько хлопот эта зараза мне доставила!), но сейчас я совершенно уверен — то был знак. Знак беды.
— Не любите печенье? — попытался пошутить я, вновь взглянув на Монтану.
— Не то, чтобы не любим… — Диана красноречиво похлопала себя ладонями по карманам. — Пришли сюда за зефиром. Направляемся в гости к моей подруге, а у нее дочь — ровесница Монтаны — очень уж его обожает.
