А затем полубессознательную меня отвязали от перекладины, и все тот же Прохо — зять встретившей меня старухи по имени Мирита — на руках отнес в свой дом. Увязавшиеся за ним женщины споро избавили меня от одежды, приготовив чистые бинты и мази, уложили нa живот на широкую лавку. Перед глазами все расплывалось, в ушах стоял звон, но я не могла не услышать, как взволнованно они спорят. Не могла не ощутить, как чьи-то сухие горячие пальцы аккуратно касаются отметин от шипов хищной лианы на моей спине. «Аутэ’Раэро», — повторяли они, но что означает это слово я не знала.
Когда же рана от хлыста была очищена, а кожи коснулась прохладная мазь, силы окончательно покинули меня. Сознание поглотила тьма.
* * *
Ему, конечно, не полагалось находиться здесь и видеть раздетую женщину. Но все происходящее было слишком странно и важно, что бы он мог позволить себе остаться в стороне. Кто эта незнакомка? Зачем она пришла?
Прохо не ощущал своей вины перед пострадавшей девушкой, только досаду, что уронил свой авторитет перед односельчанами, и легкий страх перед возможными разборками со стражей, если незнакомка решит подать на них жалобу. Все же самосуд над другим разумным — это очень серьезный проступок. Стояли на площади все, но спросят-то именно с него…
Мужчина хорошо понимал, что шило в мешке не утаить, а значит нужно договориться с пострадавшей по — хорошему. Но вот что ей предложить? Сколько и чего? Продешевить в таком тонком деле — оскорбить и сделать еще хуже. Ну а предложить слишком много не позволяла естественная жадность и рачительство. С какой стати он должен отдавать нажитое?
Аура в помощи опознания помощником не была — там сам демон из Нижнего мира ногу сломит. С равным успехом такая размытая дымка могла принадлежать любому разумному. Но на что ориентироваться? На белую, как у немертвых, кожу? На серебристую, словно ртуть, кровь? На темные волосы? Или на зеленые, как у дикой кошки глаза, чего он никогда ранее не видел?
Можно было, конечно, у девушки обо всем расспросить: втереться в доверие, пожаловаться на тяжелую судьбу и страх перед человеческими магами — это всем близко. Вряд ли на всем материке найдется хоть одна семья не пострадавшая в ту войну. Но шрамы на ее теле заставили Прохо похолодеть и отказаться от этих планов. Он уже видел такое однажды.
Цыкнув на разошедшихся женщин, как заведенных повторявших название волшебного ручья с Плато Смерти, староста покинул дом. О пострадавшей позаботятся. А ему нужно крепко подумать… Птица еще эта ее волшебная. Не оттуда ли?
