С изобразительной точки зрения в картине доминируют кадры, снятые объективом с углом зрения, близким к нормальному, который периодически уступает место широкоугольному. Последний часто применяется в сценах с Гешей, чтобы подчеркнуть комичность персонажа. История злоключений Семёна Семёновича по сути своей чисто хичкоковская: именно Альфред Хичкок сделал своей визитной карточкой сюжет о попадании простого человека в эпицентр шпионского триллера. Рассказывая подобные истории, Хичкок часто полагался именно на нормальные объективы, чтобы подчеркивать реализм происходящих событий.
Камера в «Бриллиантовой руке», как правило, статичная, зуммирование используется не часто. Зато на фоне общей статики резче выделяются сцены, в которых камера постоянно двигается, например сопровождая заблудившегося в Стамбуле Гешу или резкими кренами подчеркивая пьяный разгром, который учинили герои в ресторане «Плакучая ива». Неподвижная камера также была характерным приемом американской немой эксцентрической комедии двадцатых годов: Чарли Чаплина и Бастера Китона. Первый, как мы уже говорили, в принципе не очень интересовался работой оператора, а Бастер Китон очень любил трюковые сцены и специально избегал монтажа, чтобы зритель мог убедиться, что никакие кинематографические приемы не используются и опасный трюк имел место в реальности.
Любовь Гайдая к немому кино прослеживается с самого начала его карьеры – первый успех режиссеру обеспечили короткометражные работы «Пес Барбос и необычный кросс» и «Самогонщики», которые выдержаны именно в стилистке немых комедий – чистое кинематографическое действие без диалогов. Ровно таким же образом в «Бриллиантовой руке» построена экспозиция с контрабандистами: звуковым фоном служит только музыка, а первые синхронные звуки мы начинаем слышать лишь на шестой минуте фильма – это речь корреспондента. Таким образом, режиссер заставляет зрителя целиком и полностью сосредоточиться на изображении. Вспомните основную часть фильма: там тоже есть одна сцена, построенная как немое кино. Это сцена рыбалки у Белой скалы. Из синхронных шумов Гайдай оставил лишь удары, которые получает герой Андрея Миронова. Причем эти гипертрофированные звуки однозначно не соответствуют реальным, зато усиливают комический эффект. На протяжении всего фильма мы можем наблюдать подобную работу с шумами.
Что касается музыкального сопровождения, то здесь Гайдай обладал удивительным чутьем. Песни из его кинофильмов до сих пор являются шлягерами, а музыка точно соответствует по темпу разворачивающемуся действию. Для того чтобы сделать музыкальное сопровождение более оправданным, Гайдай почти в половине случаев использует внутрикадровую музыку – в сцене модного показа, в эпизоде в ресторане «Плакучая ива», в отеле «Атлантик». В самом начале фильма, вскоре после вступительных титров, Андрей Миронов поет песню про остров невезения. По логике повествования он должен петь без музыкального сопровождения, а музыка накладывается только для зрителя. Но за счет точного соответствия начальных тактов и движений рук Миронова возникает ощущение, что актер включает музыку и герои фильма слышат композицию Александра Зацепина вместе со зрителями.
