Когда мы возвращались со съёмок «Академии», речь зашла о материалах для очередного номера альманаха «Индейская Америка». У меня лежала готовая статья, посвящённая Дмитрию Сергееву, больше известному под именем Танцующий Лис. Александр Владимирович грустно покачал головой, сожалея о ранней смерти Танцующего Лиса, и сказал, что обязательно поставит статью в номер, потому что мы должны помнить друг о друге и рассказывать о талантливых людях тем, кто не успел застать их при жизни. И вот уж чего я не мог представить в ту минуту, так это того, что мне придётся когда-нибудь писать про Александра Владимировича Ващенко в связи с его уходом из жизни.
В тот день мы заехали после съёмок к нему домой, а потом он предложил сходить в какое-нибудь кафе, посидеть, выпить пива. Нас было четверо: Александр Ващенко, Денис Воробьёв, Игорь Шишков и я. Мне показалось, что уже весь день пролетел и пора домой, поэтому я отказался. Но получилось, что больше я не встречался с ним (мимоходом на концерте Карлоса Накая – не считается). Ничего особенного нет в том, чтобы поболтать за кружкой пива. Это не великое событие. Ничего важного, кажется, не упущено. Мы должны были встречаться ещё и ещё, жизнь продолжалась. Однако важным оказывается то, что больше никогда не случается. Хороший разговор с хорошим человеком – что может быть важнее? Этого больше не случилось. Александр Владимирович посвящал себя своей работе, а я – своей. Мы уже не встретились…
Июнь 2013
PS
Времена меняются. Люди уходят. Всё уходит.
Мне казалось раньше, что, погружаясь в воспоминания, я рассказываю о себе. Я был уверен, что мною движет желание оставить хоть какой-нибудь след о моей жизни, но недавно я понял, что на самом-то деле я рассказываю о людях, которые оставили след в моей жизни. Рассказываю о людях, о которых, быть может, не расскажет больше никто. Рассказываю, чтобы хотя бы несколько строк о них было вписано в гигантскую литературную память человечества.
Мне нравится вспоминать людей, окружавший меня быт, идеи и настроения, царившие в годы моей юности и годы моей зрелости. Вчерашняя атмосфера никогда не повторится, и это меня огорчает, если не сказать, что угнетает. Прекрасно понимаю, что нет никакой возможности передать свои чувства, испытанные когда-то, и это означает, что значительная часть жизни, вшитая богатым узором в эмоциональный слой каждого дня, умрёт вместе со мной. И мне грустно от этого.
Знаю, что память вовсе не является надёжным хранилищем информации и что она предательски изменчива. Память меняется даже быстрее, чем окружающая нас действительность. Память податлива настроению, податлива чужим речам, податлива всему вокруг. Память легко перекрашивается, и то, о чём вчера мы говорили в одних тонах, завтра будет вспоминаться совсем по-другому, хотя речь будет о том же. Если не вспомнить о чём-то сегодня, то однажды может настать момент, когда об этом вспомнить не получится вовсе, потому что память затворит двери и не пустит туда, где живёт наше прошлое. Память накажет нас за нашу беспечность к ушедшим временам. Всё, о чём не будет оставлено письменных свидетельств, исчезнет бесследно.
