Эти занятия приносили мне немало радости, я еще расскажу, что мне преподавали во время этих уроков, но прежде я должна закончить историю своих родителей, то, что мне поведала мать.
Не успел мой отец вернуться в комнату, как появилась мать в белом атласном платье.
— Ага! — воскликнул отец, — дамы, как я погляжу, хотят сдержать данное моему другу слово и посетить остроумную госпожу фон Тифенталь?
— Если позволишь.
— Без охоты! Ты ведь знаешь, я терпеть не могу эту женщину — в ее черной душе перемешались злословие и коварство. Была б она шлюхой, я бы не имел ничего против такого характера — а так...
— Прошу тебя, друг мой! Ты к ней слишком суров.
— Отнюдь, Луиза! Я-то знаю всю подноготную ее гнусной души...
Тут появилась Каролина с розгами...
Мать побледнела.
— Ты же не собираешься?.. — спросила она, смутившись...
— Собираюсь! — Произнеся это, отец подошел к дверям и запер их на ключ.
Каролина не могла сдвинуться с места и лишь дрожала; полковник же взял у нее розги и велел ей поставить к окну скамеечку. Под окнами проходил парад.
— Прошу тебя, Август, не сейчас!
— Сейчас, — отрезал отец, и за окном забила барабанная дробь... — Ты столько раз нахваливала мне грудь Линхен — теперь я хочу ее видеть.
«Что это даст», подумала моя мать, подошла к Каролине и сняла с нее нагрудную косынку. Полковник тоже подошел к девушке и стремительно сорвал с нее рубашку, так, что обнаженные груди Линхен затряслись.
— Ты и в самом деле красивое существо, Линхен! — произнес полковник. — Будет жаль, коли из-за моей жены ты окажешься в когтях порока.
Луиза покраснела и промолвила:
— Чего же я тебе такого сделала, Линхен, что подобные подозрения...
— Молчи, Луиза, время разговоров закончилось, пришло время наказывать и быть наказанной. Подойди сюда.
Полковник подвел обеих к окну.
— Линхен, задери госпоже платье до исподнего.
Линхен повиновалась, ее грудь колыхалась. Полковник поцеловал пышные возвышенности девушки и стянул с ног жены шелковые чулки. После этого Луиза должна была встать коленями на скамейку, облокотиться на подоконник, а Линхен было велено ее держать. Затем полковник взял розги, задрал жене исподнее и, придерживая его одной рукой, другой хлестал Луизу до тех пор, пока не увидел кровь. Лишь пару раз вскликнула Луиза; казалось, будто через боль она хотела познать наслаждение; она даже не шевельнулась, а ее ягодицы упрямо держали удары, словно... окаменели.
Как только отец решил, что пришло время остановиться, он приказал Каролине обтереть Луизу и добавил:
