— Пожалуйста, Евгений…
— Трефильевич, — подсказал Евстигнеев и пошутил: — Евгений Евстигнеев — однофамилец и тезка. Но я в актеры не вышел.
«Актер, допустим, из тебя отменный», — подумал Суров. Евстигнеев много лет прослужил в части, пережил одиннадцать командиров. При нем не раз и не два менялись начальники застав, офицеры служб. Некоторые успели, что называется, пройти по кругу: послужили по нескольку лет на Памире, Курилах, в Туркмении, чтобы перевестись оттуда на Камчатку, на край земли. А этот сиднем сидел на одном месте, ласковый и услужливый, и, как говорится, не утруждал себя выездами в подразделения. Но дело знал: мог дать любую справку, в считанные минуты составить деловую бумагу, дать аттестацию, угадать по каким-то ему одному знакомым признакам, чего от него хотят.
Поблагодарив, Евстигнеев сел, но тут же снова встал.
— Разрешите доложить приказ по части?
— Почему мне? Разве полковник Карпов уже ушел в отпуск?
— Он отсутствует. Находится на границе. Он, между прочим, просил меня передать вам, чтобы вы уже вели себя так, как будто его нет, вроде как он уже в отпуске.
Сурову не оставалось ничего другого, как пожать плечами. Приказ открывал параграф о назначении прибывшего по окончании Военной академии имени М. В. Фрунзе капитана Ястребеня Андрея Петровича исполняющим обязанности старшего офицера подготовки.
Это был обычный приказ по войсковой части, какие составляются изо дня в день — своеобразная летопись каждодневных событий, незначительных и больших. В такого рода приказах отражались изменения в послужных списках, назначения на должности, благодарности, всевозможные перемещения, взыскания за ту или иную провинность.
Приказ от семнадцатого ноября оказался небольшим, в страничку машинописи. Суров быстро прочел те параграфы, которые касались службы дежурств, объявление благодарности ефрейтору Сазонову за рационализаторское предложение. Последним параграфом отражались перемещения на другие заставы, в том числе на третью солдат первой — Терентьева, Хоменко и Миндубаева.
Будто споткнувшись обо что-то, Суров отвел в сторону руку с карандашом. Коснись дело другого подразделения, быть трем проштрафившимся солдатам на отдаленных лесных заставах. Но ведь речь шла о первой, которой командовал Мелешко, первый начальник заставы, где служил Суров.
— Какая необходимость в перемещении? — мягко поинтересовался Суров.
— Самовольщики они, товарищ подполковник. Причем на отличной заставе. — Взгляд Евстигнеева выражал неподдельное возмущение. — Разгильдяи. Отбудут наказание — и мы их откомандируем. Пускай в глухомани послужат, если хорошего ценить не умеют.
