— Андрей Петрович?
— Да, Андрей Петрович Ястребень. С мягким знаком на конце, — сам не понимая почему, недоброжелательно ответил Андрей.
— Очень приятно, Андрей Петрович. Оч-чень!
Всех сразу позвали к столу, растянувшемуся через две комнаты.
День рождения главы семейства праздновали широко, с ненужной роскошью. Виктору Сергеевичу исполнилось шестьдесят три — дата не юбилейная. Но такого изобилия яств и количества гостей довоенная квартира в Старо-Конюшенном переулке еще не видывала.
До болезни Андрею нравились застолья. Собирались друзья и родственники, веселились. Вскоре начинались разговоры, те самые разговоры, которые Андрей особенно любил: откровенные, чистосердечные. Во время болезни и после нее, когда Андрею категорически запретили спиртное, до которого он и раньше не особенно был охоч, он с удивлением отметил, как изменилось его отношение к застольям. Он вдруг ясно увидел, что «откровенные» разговоры на самом деле не что иное, как циничное вранье, что «свобода» пьяных людей вульгарна.
Между тем все еще произносился первый тост за виновника торжества, в котором ему наговорили массу незаслуженных комплиментов и пожелали адамовых лет жизни. Произносивший тост незнакомый Ястребеню толстяк в тесном костюме горчичного цвета, решив сдобрить тост шуткой, стал рассказывать скучный и длинный анекдот, не замечая иронических взглядов и косых улыбок собравшихся за столом.
Потом все пришло в движение — гости начали закусывать. Несколько минут длилось безмолвие, лишь слышалось звяканье вилок и ножей. И снова слово взял толстяк в горчичном костюме. Он отметил удивительные кулинарные способности хозяйки, не зная, что основное было куплено в соседнем ресторане, а что-то раздобыл Кобзев — ассистент Виктора Сергеевича и дальний его родственник по линии жены.
Виктор Сергеевич, наклонившись к зятю, спросил, не выпьет ли он немного шампанского, но тут же, впрочем, сказал, что, как врач, категорически против этого. Улыбнувшись собственной шутке и не дождавшись ответа, оставил Ястребеня в покое, заговорил с сидевшей напротив него красивой молодой женщиной в сиреневом платье.
Андрей знал, что тесть считает замужество Али весьма неудачным, что, будь он в Москве, не дал бы состояться альянсу дочери с солдафоном, знал, но к сердцу не брал, платил тестю той же монетой — откровенной антипатией. Неприязнь к Виктору Сергеевичу родилась у Андрея задолго до их личного знакомства, когда Широкий еще оставался в «добровольной ссылке» в Минске, как однажды обмолвилась Таисия Саввишна. Возможно, неприязнь эту породил бесхитростный Алин рассказ об отце, отбывшем на неопределенное время в Минск «зарабатывать» докторскую. И еще многое не нравилось Андрею, в том числе и шикарная пятикомнатная квартира будущего тестя. Став мужем Али, Андрей предпочел ей скромную комнату в академическом общежитии. Возвращение Виктора Сергеевича из затянувшейся «ссылки» к родным пенатам Андрею родственных чувств не прибавило.
