— Э…
— Египет? О мой бог! — эмоционально и с укором — даже больше на свою недогадливость, произнесла Ребекка, и произнесла: —Юлия, скажи ей, пожалуйста, что рано. Пока рано, — отчеканила Ребекка, глядя в лазурные глаза магистра.
Дождавшись ответной — согласной — реакции, Ребекка сняла защиту и положила на огненную гриву Кошмара ладонь, превращая горящий ужас в статуэтку. Дождавшись Юлию, графиня вместе с ней быстро, но без суеты, пошагала к широкому крыльцу, где ожидающие наблюдатели Аренберга едва не подпрыгивали от нетерпения.
— В-третьих, — негромко уголком рта произнесла Юлия.
— Что? — не поняла Ребекка.
— Ты сказала: во-первых, во-вторых, — а в-третьих?
— А, ты про это, — едва кивнула Ребекка, вспомнив о чем шла речь недавно: — В-третьих, не стоит недооценивать предсказуемость тупизны, — не понижая голос, мило улыбнулась она встречающему русскую делегацию мастеру Аренберга, оторопевшему от слов графини.
По джунглям я шагал уже четвертый день. Вернее, бежал — после первых часов десяти пешего хода понял, что надо решать проблему с питанием. Как с собственным — потому что в животе ощутимо тянуло резью голода, так и с тем, что с приближением ночи я то и дело ощущая исходящую поодаль агрессию — начиная понимать, что скоро сам в чужих глазах покажусь вполне лакомой пищей.
Когда под сенью густых крон воцарилась густая темнота — знаменуя начало моей первой ночи в джунглях, на меня из кустов — решив, что еда пришла сама, — бросилась тварь, отдаленно похожая на крокодила. Только с гораздо более широкой пастью и не такими короткими лапами. Волчара — в которого я панически перекинулся, пресек порыв неожиданно встреченного охотника и с удовольствием вгрызался в поверженный труп, срывая своими крепкими зубами костяные наросты, мешающие полакомиться таким вкусным — пусть и слегка пахнущим тиной — розовым мясом. Стараясь думать о хорошем, я отстранился от происходящего, дав зверю насытиться. И только когда он вырвал из растерзанной туши рептилии вкусную кость, решив немного ее погрызть, валяясь на травке, я пресек праздник живота и превратился обратно в человека. Получилось это гораздо легче, чем в прошлый раз — когда зверь во мне пытался встать на четыре лапы самостоятельно. И, что самое прекрасное — после того как пес Анубиса наелся, я почувствовал удивительный приливы сил и жизненной энергии.
Паршивым же в это истории было то, что чужие биоматериалы оставались на мне даже после обратного превращения. Ведь после того как на меня, пытавшегося искупаться в протоке — на вид менее гнилой, чем остальные, и не кишащей разной шевелящейся живностью, — из-под воды бросилась огромная, отдаленно похожая на смесь варана и паука тварь, приближаться к большим водоемам я не рисковал.
