Но я перескочил во времени. Война еще не закончилась, и я живу в Гуссенбахе. Подружился с Витькой Гайдаем и Рудиком Воском, оба евреи беженцы с Украины. Я тянулся к ребятам сильным, но они не шли на тесный контакт, а со слабаками мне было не интересно и я сам сторонился их. Витька, Рудька и я были равны, и никто из нашей троицы не мог одолеть другого. Устроили себе логово на чердаке брошенного дома, нам нужен был флаг, чтобы его поднимать над нашей резиденцией, а для этого нужна черная материя, но где ее взять? Однажды я шел и увидел во дворе на веревке сохнувшее белье, и среди прочего там висела черная юбка. Я перемахнул через низенький заборчик, снял юбку и задами ушел на другую улицу. И только потом понял, что снял с веревки юбку тети Али, дяди Колиной жены. И тут же в груди вспыхнул огонь удовлетворенной мести за ее нелюбовь ко мне. Юбку мы распороли и нашили из белой тряпки череп с костями. Так у нас появился «Веселый Роджер». Мы его поднимали над нашим логовом, когда были там. Домов брошенных было много, там я пристрастился к книгам, на чердаках пачками лежали подшивки газет, журналов, стопками лежали книги и практически все они были дореволюционного издания и на немецком языке, но были и Русские книги. Такие мы отбирали и тащили в свое логово. Обходя дома, мы обустроили свое логово. Сплели веревочную лестницу и, не зная как ее опустить с земли, проникнуть к нам было невозможно, и мы были уверены в своей безопасности. Но однажды мы нашли наше логово разграбленным. Исчезло все: матрасы, подушки, одеяла, книги, табак, маленький запас еды. Кто-то из взрослых подглядел и грабанул ребятню, выждав удобный момент. Исчез и наш пиратский флаг. Под балкой лежал мой «Вальтер» и кинжал. Их не нашли. Две обоймы патронов 6,5 калибра, я их жалел и не стрелял, берег не знаю зачем. Когда я ушел в очередные бега, свое оружие я оставил там и забыл про них. Может быть, они лежат там и сейчас?
В памяти перепутаны железнодорожные станции, села, места, где мне пришлось постранствовать. Как звали его? Память не дает ответа. Познакомились на привокзальном рынке. Стащили что-то съестное у бабки. Залезли в порожняк и наслаждались пищей, сидя в углу полутемного вагона. Мокрая солома, тряпки, бумага и черт его знает какой еще мусор. Поели, покурили и решили малость отдохнуть. Уснули, а когда проснулись, то была уже ночь и наш «плацкартный» вагон, мерно покачиваясь и постукивая на стыках рельс, куда-то вез нас. Снова улеглись спать, покурив на досыпку. Проснулись уже ранним утром, состав стоял на большой станции. Народу много, шум, крики — спрыгнули и подошли к толпе. Ночью наш состав переформировывался, его расцепляли — сцепляли, гоняли вагоны взад — вперед, мы этого не слышали. Спать на полное брюхо доводилось редко, а уж если довелось, так и спалось как убитыми, из пушки не разбудишь. Так вот, во время формирования, сцепщик вагонов попал между вагонов, между двух буферов, и сейчас он висел зажатый буферами, с почерневшим лицом. Мы подошли, когда маневровая «овечка» дернула вагоны, и сцепщик упал кулем на шпалы. Его уложили на носилки, накрыли мешковиной и унесли. Толпа разошлась, и я потерял своего напарника. Куда он делся? За кем увязался? Не помню точно, станция вроде бы «Котельниково», а напарника как будто кликали Данилкой. Может он приехал домой и смылся втихаря, чтобы я к нему не прилип? В своих странствиях я иногда уходил домой, всегда честно говоря своим напарникам, что сразу покину их, как только приедем на мою станцию. А я часто приезжал — уезжал, хотелось воли. Я в основном мотался по веткам Мичуринск, Батайск, Петров Вал, Морозовская, Сальск. До Ростова-на-Дону не доезжал ни разу. Поворачивал назад со станций, где менялись бригады. Однажды переправился через Волгу на пароме и махнул на Баскунчак, но эта поездка мне не понравилась. Торгаши почти все корсаки, русских мало. Скорешился с беспризорником башкирцем Равилем. Немного с ним покуролесили и разъехались, он в Башкирию, я в Сталинград. Разбежались мы с ним, наверное, в Гмелинке. Что от этого в памяти? Да ничего. Имя вот, да круглое плосконосое лицо. Обиды друг другу не чинили, делили поровну и табак и еду. Спали в холодные ночи в обнимку, согревая друг друга. Национальность не имела значения.
