Осоргин притянул сына к себе, обнимая того, осторожно покачивая. Закрыл глаза, словно бы желая навсегда запомнить этот момент, отгородиться от всего мира, держа в своих руках это маленькое существо… На фоне отца Федя действительно казался очень маленьким… Алиса удивилась тому, как невероятно хорошо смотрелись они вместе. Отец и его ребенок… Было в этом что-то непонятное, необъяснимое. Может, сочетание силы, уверенности и хрупкости, беззащитности…
Сергей Владимирович наконец поднялся, ласково потрепал сына по волосам и произнес уже нарочито громко:
— Ну все, Федор Сергеевич, остаешься за хозяина. Не подведи меня!
Мальчик мгновенно посерьезнел и с готовностью кивнул. Осоргин легонько толкнул того в плечо, отправляя вприпрыжку бежать к себе в комнату. Затем, развернувшись, заметил стоявшую все это время внизу Алису. Не сказал ни слова, просто посмотрел на нее этим уже знакомым ей взглядом: решительным и… усталым. Это непонятное сочетание… Отошел в сторону, освобождая ей путь, и сам стал спускаться вниз. Алиса обернулась лишь на секунду, но он уже скрылся из виду. Мысль о том, что неплохо было бы узнать, куда они направляются, пришла в голову женщины слишком поздно. Подумала, что стоит пока дать некоторые указания прислуге на время отсутствия, ускоряя шаг…
Как и предполагал Сергей Владимирович, ответ из министерства пришел быстро. Решение было положительным, хоть в письме и высказывалось некоторое удивление по поводу столь внезапной необходимости предоставления отпуска. Впрочем, все это сущие мелочи, когда твоя семья находится на грани распада…
Всего через пару часов Алиса уже сидела в карете, по привычке смотря в окно. На вопрос о том, что станет конечной точкой их пути, Алиса получила ответ «лес». Что ж…. Неожиданно. Но, как ни странно, она обрадовалась, услышав это. Пыльные дороги, душный воздух и стук копыт о мостовую плохо влияли на нее. Перспектива побыть хотя бы какое-то время на природе невероятно грела душу. Пожалуй, это была одна из немногих хороших новостей за последние дни…
В дороге она молчала, отстраненно наблюдая за происходящем на улице. Осоргин, сидевший рядом, предпочел не отвлекать ее, словно задумавшись о своем. Да и сил говорить о чем бы то ни было с человеком, упорно не желающим идти навстречу, иногда просто-напросто не хватает. Он уже давно заметил в себе одну особенность: убедить в чем-либо ему удавалось почти что любого. Это могло занять разное количество времени, но в итоге результат бывал достигнут. Кто-то бы мог даже назвать подобную способность даром. Только вот чувство опустошения и совершенной измотанности после подобных разговоров наваливалось и могло не покидать очень долго, в зависимости от того, насколько сложно было договориться с собеседником. Свойство невероятно полезное, и в жизни Осоргин часто пользовался им, как в служебной деятельности, так и в кругу семьи. Но с возрастом такие разговоры давались все сложнее, и, хотя он практически всегда мог склонить беседовавшего с ним на свою сторону, иногда совершенно меняя точку зрения последнего, восстанавливаться после этого приходилось теперь намного дольше и труднее.
