— Ты поражаешь меня своей наивностью, — с улыбкой сказала Ира, она сидела на диване, а моя голова лежала у нее на коленях, и она бездумно гладила меня по волосам, — ты вроде бы все понимаешь, но все равно удивляешься.
— По мне может и не скажешь, но я люблю верить в сказки, и в то, что мир хорошее место.
Я действительно люблю верить в сказки. Когда в моей жизни появился Гога, то он из кожи вон лез, только бы оградить меня от воздействия той жизни, которой жила мама, потому что сама мама никогда особо не думала о том, как все это влияет на мою психику. А за те недолгие годы до появления Гоги, моя психика и так уже сильно травмировалась. Гога был замечательным отцом. Он придумывал для меня волшебные миры, в которых мама не наркодиллер и киллер, а чудо-женщина имеющая сверхспособности. Что во время «отхода» мы не убегаем от полиции и других бандитов, а едем в сказочное путешествие, и жить будем не в заброшенной егерской сторожке без воды и с туалетом на улице, а в избушке на курьих ножках. Я искренне верила, что избушка встает на свои курьи ножки, и гуляет по тайге ночью, когда мы спим, а днем прикидывается совершенно обычной хатой. Гога был для меня добрым батюшкой королем, а мама злой мачехой. Даже в гараже у Олега в глубине своего сознания я представляла, что играю в Айболита.
Без Гоги мне было очень плохо, без Гоги мир перестал быть розовым, а стал жестоким и ополчился против меня. Теперь я осталась одна в целом мире, и начала самостоятельно выдумывать для себя очередной волшебный мир. Я представляла себе, что попала в уникальное, удивительное место, где собрали супергероев, и у всех разные силы. Я как будто попала в фильм «Люди икс», и подпитывала свои иллюзии чем только могла. Мне было очень любопытно узнавать об очередных способностях наших супергероев, но время от времени реальность отрезвляла мое сознание, и мне становилось очень страшно. Тогда я пыталась снова погрузиться в мир фантазий, который рисовала моя нездоровая психика, я с детства привыкла укрываться в этом мире иллюзий. Но сейчас это не получалось сделать, видимо потому, что больше не было Гоги, которому я безгранично верила. Например, он говорил мне, что в Амуре водятся русалки, и он видел их своими глазами, и я ему верила, мне тогда было девятнадцать лет. Несмотря на то, что я выросла, он по-прежнему выдумывал для меня миры, в которых я могла укрыться от всего того безумия, что происходило вокруг. С одной стороны хорошо то, что я работала в гараже с Олегом с тринадцати лет, благодаря этому я стала врачом, и кто бы мог подумать, благодаря этому сейчас живу в камере класса люкс самой страшной тюрьмы России. Но плохо то, что я навидалась таких страшных вещей. Больница и гараж это небо и земля. Понятное дело, если разрезать человека, то внутри мы все одинаковы, в больнице мы или в самодельной операционной гаража. Травма есть травма, куда с ней не обратись. Разница в том, что здесь операции проводились без анестезии, а если анестезия и давалась, то в виде героина. Разница в том, что в больнице, во время операции родственники больного тихо плачут в зале ожидания или палате, а не блюют в желтое пластиковое ведро, не пьют из горла водку, и не орут чистым матом, стоя у тебя за спиной и сбивая тебя с толку, пока ты ковыряешься в чужом животе. Разница в том, что в больнице есть морг, и трупы отправляются туда, а не лежат на столе, обложенные мешками со льдом, дожидаясь «своего» человека Олега из морга больницы. Более того, там трупы забирают, и с почестями проводят похороны. Здесь же тебе могут кинуть пакет с деньгами, и больше не иметь к этому отношения.
