Глеб протер спиртом мое плечо и прислонил к нему пистолет.
— Внимание, сейчас вылетит птичка, — сказал он и нажал на спусковое устройство.
Я резко вскрикнула.
— Будет почти не больно? Ты серьезно? Это очень даже больно!
— Я знаю, но у меня это привычка, говорить, что будет не больно. До этого места я работал в детской больнице педиатром.
— Уверена, что тебя любили дети, добрый доктор Неболит.
— Ну все, можешь идти. Ты вообще когда закончишь разгребать все? Надо начинать вакцинацию.
— Сегодня разберу, завтра начнем.
Я снова зарылась в кипу бумаг. Я раскладывала их перед собой на полу, на столах, на кушетках, короче везде, где было свободное место. За два дня я перебрала столько бумажек, что уже запомнила половину фамилий, так как подкладывала отдельные исследования, результаты анализов, рентгеновские снимки, и нужные мне прививочные сертификаты к медицинским картам. На каждой карте была наклеена фотография заключенного. Тут мне на глаза попалась толстенная карта, на ней было фото бабы Нюры. Помимо фото, на титульном листе карты были написаны ФИО, дата рождения, и дата поступления в тюрьму. Я взяла в руки карту и бегло прочитала титульный лист. Савельева Анна Тимофеевна, дата рождения 6 ноября 1893 года, дата поступления 14 мая 1940 года. Я положила карту на пустое место к картам на букву «С», и начала искать рентгеновский снимок, потому что он буквально пять минут назад попался мне на глаза. И ту до меня дошло, что-то не так с датой рождения этой бабули. Я снова взяла карту, дата рождения 6 ноября 1893 года. Да быть этого не может, ей что 126 лет? Я ее сегодня утром собственными глазами видела, ей лет шестьдесят пять, не больше, а то и меньше. Да и не бывает такого. Хотя чему я удивляюсь? Ладно, расспрошу Иру вечером, или даже можно у Глеба спросить, вдруг расскажет. Карта была очень толстой, прямо том «Война и мир», мне стало любопытно, и я открыла карту. На мое удивление карта была застенографирована. Сейчас стенографией уже никто не пользуется, но дата последней записи была прошлогодняя, это еще сильнее разогрело мой интерес. Я бросила карту и пошла к Глебу. Я не успела даже задать вопрос, как в медблок зашел охранник для того, чтобы отвести меня в столовую на обед.
— Ир, я нашла медицинскую карту этой бабки, ей 126 лет! — шепотом сказала я.
— Я знаю, но здесь об этом знаю только я. Вечером расскажу.
— Блин, я ж теперь умру от любопытства!
Всю оставшуюся часть дня я не отрывалась от вороха бумаг и картотеки. Мне оставалось совсем немного, когда за мной пришел Витя. Я спросила у Глеба можно ли мне доделать работу и поужинать здесь, он разрешил, и Витя пошел за моим ужином. Без пяти девять я потянулась и крикнула «аллилуйя». Витя поднял голову с кушетки, на которой лежал, в ожидании меня.
