— Так ты сегодня вечером придешь или нет? Раз бункер открыли, то и не надо быть в медблоке все сутки? — спросила Ира.
— Глеба нет, а там Дима лежит, так что я останусь с ним, на всякий случай, у него серьезный ожог.
Я кормила Диму с ложки, так как он очень просил об этом. Просил он в шутку, но я чувствовала, что ему действительно этого очень хочется. Он улыбался и был рад тому, что за ним кто-то ухаживает. Так как с нами все время был Витя, Дима вел себя в своей обычной манере, и больше не спрашивал о моменте нашей платонической близости. Но когда я подходила к нему сменить повязку, или поставить капельницу, измерить температуру и давление, или покормить, Дима тихонько, чтобы Витя не видел, брал меня за свободную руку, и гладил по пальцам. Или нежно гладил по ноге, не позволяя себе лишнего. Или аккуратно обнимал за талию. Он не упускал возможности прикоснуться ко мне. В этих прикосновениях не было ничего похабного или грубого, я чувствовала, что Диме просто нравится меня трогать. И каждый раз, касаясь меня он как будто следил за моей реакцией, не уберу ли я его руку, не отпряну ли от него, как будто хотел убедиться, что то, что возникло между нами, не было галлюцинацией от морфия. Иногда я намеренно, как бы невзначай, подставляла руку, или прижималась к нему телом, в такие моменты Дима невольно улыбался, и я тоже улыбалась. Мы вели себя как влюбленные школьники. Витя не был слепым, и конечно все замечал.
— А на ночь ты в камеру пойдешь, или здесь останешься, — спросил меня Витя.
— Здесь останусь, на всякий случай.
Вечером Витя спросил, нужно ли присылать кого-то на ночь, так как обычно ночью в медблоке не дежурили, даже если в стационаре лежал больной. Но если оставался врач, то с ним всегда была охрана. Я сказала, что никого присылать не надо, пусть только не забудут утром меня на завтрак отвести.
Витя пожелал спокойной ночи и ушел. Мы с Димой остались вдвоем. Я растянулась на соседней с Димой койке.
— Что жучок, уморил я тебя?
— Нет. Бывало гораздо хуже. Я привыкла к таким условиям работы, когда нет медсестер, сиделок и санитарок, лаборанток, а есть только ты. Привезли тебе среди ночи полудохлого больного, и делай с ним что хочешь.
— Я не понял, так ты что, не в больнице работала?
— Нет. Я тебе больше скажу — по сути, я даже не врач.
— Как так? А ну-ка, расскажи поподробнее.
— Мне тогда тебе полжизни рассказать придется.
— А разве мы куда-то спешим? Давай, жучок, своди меня в туалет, а потом ложись ко мне, как утром, и рассказывай, хорошо?
